Николай Рутыч - Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии
В то же время совершенно справедливо описывается встреча гарнизона у генерала Родзянко, где Неклюдов почувствовал, что его приход был для белых «не только неожиданным, но даже до известной степени враждебным». Стоял вопрос о предании суду коменданта форта и его офицеров как бывших командиров Красной Армии... Успокоение внесло известие об ожидаемом прибытии генерала Юденича для вступления в командование и «обаяние его имени».
Во всяком случае, воспоминания Неклюдова проливают дополнительный свет на вопрос об оперативной цели (точнее — отсутствии таковой) и, следовательно, о стратегическом решении относительно Петрограда в штабе генерала Родзянко (см. его биографию) во время майско-июньского наступления 1919 г.
Воспоминания Н. Неклюдова дополняют находящиеся в Библиотеке-фонде «Русское Зарубежье» фрагменты работы рядового участника восстания В. Гусева «Три дня Красной Горки. (К пятилетию 1919-1924)».
В своем предисловии он справедливо упрекает генерала Родзянко в том, что в своих «Воспоминаниях», вышедших в Берлине в 1921 г., тот отвел Красной Горке два десятка строк. Ведь по мнению Гусева, «при большей согласованности в действиях и большем взаимном доверии и уважении, три дня "Красной Горки" могли стать решающими в судьбе северной столицы».
Описание некоторых эпизодов, в том числе когда капитан Ло-щинин обезоружил комиссара части Гайдаленко в начале восстания, достоверно и вызывает доверие. Автор в предисловии пишет: «...Многим я обязан Николаю Ивановичу Лощинину, помощнику коменданта форта, любезно предоставившему мне черновики своих предполагавшихся записок...
От него же я получил копию рапорта начальника левобережного участка Финского залива полковника Деля на имя командующего отдельным корпусом Северной армии генерала Родзянко с мызы Мурымицы, от 26/У1 1920 г.»
На основании этих слов можно предположить, что капитан Н.И. Лощинин проживал в эмиграции в Латвии, возможно, как и В. Гусев в Режице.
К сожалению, до нас дошли отрывки лишь одной главы: «Восстание, первый день».
Н.Р.
Н. Неклюдов. Трагедия Красной Горки
<...> Идея о созыве Учредительного Собрания была еще жива в России. Дать правителя стране, назначив его путем свободного голосования, не прибегая к насилию диктатуры, казалась осуществимым. В истории России часто встречаешь подобные примеры, так, например, получила свое начало династия Романовых. План восстания состоял в том, чтобы образовать Временное Правительство, поднявши против Советов гарнизон Кронштадта, Балтийский флот, в следующей стадии — Петроградский гарнизон. С их помощью — переарестовать всех комиссаров и коммунистов во всех частях армии и гражданских учреждениях.
По образовании Временного Правительства начать переговоры с командующими Белых Армий для совместных действий.
В Кронштадте, Петрограде и Москве существовали особые центры, связанные между собой. Насколько план восстания был разработан, можно судить по тому, что были даже назначены определенные лица, которые должны были бы в случае удачи восстания сразу занять тот или иной пост в составе Временного Правительства. <...>
Вся подпольная работа подготовки к восстанию велась чрезвычайно осторожно; так, например, каждый участник заговора не знал одновременно более 3-х лиц. Остальные даже не имели представления друг о друге.
Лично у меня на форту была одна часть, как особо благонадежная; это была артиллерийская пулеметная команда, в которой было до 30% старых офицеров, служивших в качестве рядовых, что было чрезвычайно важно, так как эти офицеры, влитые в солдатскую массу, являлись спаивающим элементом и барометром настроения.
Несколько иначе обстояло дело с офицерами, занимавшими офицерские должности. Дело в том, что большевистская система шпионажа была удивительно тонко разработана и остроумно придумана. Главное ее начало заключалось в развитии недоверия друг к другу. Офицер не мог себя чувствовать уверенным в том, что другой за ним не шпионит и не готов донести каждую минуту. Получалось нечто вроде цепи взаимного недоверия. Помимо всего этого, офицеры боялись меня, так же как я боялся их. Действительно, впоследствии выяснилось, что опасения относительно некоторых из них были основательны.
Перехожу теперь непосредственно к истории восстания.
В 10 часов вечера 12 июня я был экстренно вызван по телефону в штаб бригады, которая в то время находилась в районе военных действий, в селе Каваши. Я отправился туда с Особо-Уполномоченным Комитета обороны Петрограда Артемовым. Там меня встретили комиссары Кронштадта с тревожным для них известием, что 1-й и 2-й крепостные полки с приданными к ним частями отказываются перейти в наступление, отданное штабом бригады.
Солдаты при этом не только отказывались привести приказ в исполнение, но еще и угрожали применить силу оружия против тех, кто будет принуждать их к этому наступлению. От них при этом поступали довольно иронические предложения коммунистам и комиссарам самим перейти в наступление, если им это так нравится. <...>
Как только меня поставили в известность о происходящем на фронте, у меня забилось радостно и тревожно сердце. «Начинается», теперь уже это то «настоящее», чего мы ждали и для чего работали. Однако приходилось продолжать игру и снять маску было еще не время. На образовавшемся совещании решено было затребовать специальные коммунистические части из особо испытанных и верных элементов для водворения порядка и ареста зачинщиков в вышедших из повиновения полках. Главный комиссар Кронштадта Ильин, принимавший участие в совещании, лично затребовал эти части.
Итак, как будто, первая часть восстания выполняется силой событий, без всякой инициативы с нашей стороны. Комиссары и коммунисты должны быть арестованы, — вот они и идут сами к нам в руки, в форт Красная Горка, как мышь в мышеловку!
Однако допустить коммунистов пройти в полки и арестовать зачинщиков — это значило бы привести к разрушению всего плана восстания. «Прибывшую группу нельзя пустить дальше форта и там же их переарестовать». Такова была мысль, немедленно мелькнувшая в моем мозгу. Поэтому, согласившись со всеми принятыми на совещании мерами и успокоив кстати присутствовавших, я помчался к себе на форт.
Вызвавши к себе своего помощника кап. Лощинина, я объяснил ему все происшедшее в полках и рассказал ему о совещании, в котором участвовал в селе Каваши. Я приказал ему быть готовым к перевороту, назначив его в 2 часа ночи, начав с ареста всех комиссаров.
Я получил извещение, что карательный отряд коммунистов численностью в 120 человек прибудет на форт приблизительно к 3-м часам ночи. В 3 часа ночи поезд с коммунистами из Кронштадта показался на территории форта.
