Григорий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора
Высоты подрыва ядерных зарядов: в операциях К1 и К2 — 300 и 150 километров, в операциях КЗ, К4, К5 — 300, 150, 80 километров — при существенно больших мощностях зарядов, чем в первых двух операциях. Кроме системы «А» в экспериментах участвовали специально привлеченные технические средства, сосредоточенные вдоль трассы полета баллистических ракет, здесь же работали ионосферные станции, производились запуски метеозондов и геофизических ракет. На всех радиоэлектронных средствах фиксировались нарушения их работы, вызванные ядерными взрывами.
Во всех указанных экспериментах высотные ядерные взрывы не вызывали каких-либо нарушений в функционировании «стрельбовой радиоэлектроники» системы «А»: радиолокаторов точного наведения, радиолиний визирования противоракет, радиолинии передачи команд на борт противоракеты, бортовой аппаратуры стабилизации и управления полетом противоракеты. После захвата цели по целеуказаниям от РЛС обнаружения «Дунай-2» вся стрельбовая часть системы «А» четко срабатывала в штатном режиме вплоть до перехвата цели противоракетой B-1000 — как и в отсутствие ядерного взрыва.
Совсем другая картина наблюдалась на РЛС обнаружения метрового радиодиапазона «Дунай-2» и особенно ЦСО-П: после ядерного взрыва они ослеплялись помехами от ионизированных образований, возникавших в результате взрыва. Тем самым подтвердилась целесообразность принятого нами построения РЛС обнаружения «Дунай-3» в дециметровом диапазоне для системы ПРО Москвы. Из результатов экспериментов было ясно, что переход в дециметровый диапазон необходим и для РЛС СПРН, сооружавшихся в районе Мурманска и Риги по прототипу ЦСО-П, так как в противном случае они могут быть ослеплены высотным ядерным взрывом в космосе и не обнаружить налет МБР. Однако личные амбиции и круговая порука чиновников и дельцов военно-промышленного комплекса не позволили им признать допущенную ошибку и выйти в правительство с предложениями по корректировке ранее принятых решений.
Операциями К руководила назначенная правительством Государственная комиссия в составе: председатель — генерал-полковник А. В. Герасимов, замминистра обороны; научный руководитель — академик А. Н. Щукин; зам. научного руководителя (?!) — генерал-майор К. А. Трусов, замначальника Четвертого Главного управления Министерства обороны… Два порученца А. В. Герасимова в звании полковников составляли секретариат комиссии. Поскольку средства системы «А» составляли ядро научно-экспериментальной базы, обеспечивающей проведение операций К, то и местонахождением комиссии во время этих операций был командный пункт системы «А».
Для выполнения работ были собраны наиболее квалифицированные специалисты из разработчиков этой системы и инженеров-испытателей полигона. Был задействован штатный механизм взаимодействия научно-испытательных служб полигона с организациями промышленности, отработанный, при создании системы «А», не нуждавшийся в «руководящем» вмешательстве со стороны какой бы то ни было комиссии и, более того, не допускавший такого вмешательства по элементарным условиям безопасности. Поэтому фактически комиссия генерала Герасимова оказалась в роли как бы высоких гостей на спектакле, восседающих в правительственной ложе.
Но кто бы мог подумать, что эти высокие лица ухитрятся наградить себя орденами за просмотр даже не всего спектакля, а только первых двух его действий — К1 и К2? Об этом невероятном факте, упрятанном за завесой секретности, мне поведал генерал К. Г. Никифоров, бывший в то время начальником штаба на полигоне. Он оказался единственным из не членов комиссии, награжденным орденом (не помню каким) за проведение операций К1 и К2. Это было неожиданностью и для него самого и для командования полигона.
Но весь казус состоял в том, что во время проведения указанных операций Константин Григорьевич был в отпуске и на полигоне отсутствовал, «У меня не мало боевых наград, — говорил он мне, — но этой наградой меня опозорили. Мне стыдно перед вами и вашими ребятами, перед командованием и офицерами полигона, хотя в этом гнусном деле нет никакой моей вины. Просто список, состоящий только из членов комиссии, потребовалось разбавить фамилией представителя полигона». Высокие гости явно не успели из престижной ложи разглядеть действующих лиц и их исполнителей, не разобрались, что службы, обеспечивавшие операции К, подчинены не начштаба, а заместителю начальника полигона по научно-исследовательской и испытательной работе (НИИР) генералу Трофимчуку М. И.
После окончания в октябре 1962 года работ по операциям КЗ, К4, К5 начальник полигона генерал Дорохов С. Д. пригласил членов Госкомиссии и представителей промышленных организаций на товарищеский ужин в одном из начальничьих коттеджей «на диком берегу Балхаша». Естественно, не обошлось без коньяка, были тосты, наступила некоторая общая раскованность, один из промышленников попытался спеть самодеятельную песню, в свое время популярную на капъярском полигоне, но его голос заглушался галдежом разогретой тостами компании. Попытка певца спеть «Санта Лючию» тоже не имела успеха у публики. Тогда я взял гитару и предложил спеть полигонную песню, но не капъярскую, весьма удаленную от нас в минувшем времени, а современную сары-шаганскую, нашенскую. Вот она, песня нами созданного и нас же создавшего полигона:
Занесла нас судьба
на край планеты,
уронила с крыла
на юге где-то.
Теперь вся жизнь моя течет
в пыли, в тумане:
прозябаю, друзья, прозябаю, друзья,
в Сары-Шагане!
И день и ночь грызет тоска
от жизни серой;
ох и злая судьба, ох и злая судьба
у инженегров!
Я приехал сюда
забить монету;
но проходят года -
монеты нету!
Я пропил все, иссяк арак
в моем стакане.
Что мне делать еще,
что мне делать еще
в Сары-Шагане?
С первых аккордов гитары галдеж прекратился, кое-кто начал мне подпевать, гости комиссии слушали с одобрительными улыбками. Но по окончании песни начальник полигона генерал Дорохов поднялся с места и сказал, обращаясь к генералу Герасимову:
— Товарищ генерал, эта песня — клевета на полигон! На высокий моральный дух личного состава! На бытовые условия наших офицеров! Есть недостатки, но чтобы так…
— Очень жаль, — ответил я, — что у вас, уважаемый Степан Дмитриевич, что-то произошло с собственным чувством юмора, м это помешало вам уловить здоровый юмор в словах этой песни. А вот у полигонных «инженегров» с юмором все в порядке. Они даже придумали оздоровительную процедуру, заменяющую воскресную поездку на берег Балхаша: начинать надо с массажа досками по седалищным местам и заодно вываляться в пыли; это заменяет езду по ухабам в кузове грузовика, оборудованном дощатыми сиденьями; затем — обливание водой и выбрасывание участниками по два червонца на помойку; это заменяет купанье в Балхаше и выпивку с закуской на его берегу. После этого можно смело отправляться в обратный путь уже знакомым способом (досками по седалищам)…
