Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
17 июня 1991 года в 15. 00 все члены Совета Федерации вновь собрались в Ново-Огарево. Попытка обсуждать каждый отдельный пункт быстро срывается. Руководители бывших автономий возражают против ущемления их прав. Они считают себя суверенными республиками и просят так и относиться к ним при формулировании договора. «Иначе пусть девять союзных республик подписывают документ, а нам тут делать нечего», — говорит представитель Северной Осетии.
Чтобы утихомирить страсти, объявляется перерыв. И хотя после этого разговор пошел спокойнее, но принципиальных уступок не следует. Создается ситуация, при которой в стране вместо 15 союзных республик может возникнуть более 30 суверенных государств. Это беспокоит российское руководство, и на заседании то и дело вспыхивают перепалки. Договор, который подпишут все республики, входящие в Российскую Федерацию, конечно, не устраивает ее руководство, и потому обсуждение проекта опять предлагается продолжить в другой день.
23 июля в 14. 00 вновь собирается Совет Федерации. У президента СССР настроение мрачное. Обстановка в стране продолжает ухудшаться, накал политических страстей крайне высок. В печати усиливается критика М. С. Горбачева. Теперь его критикуют не только слева, но и справа, не только противники, но и соратники. В газете «Советская Россия» опубликован документ «К народам России», подписанный группой видных политических и общественных деятелей. Они выступают против беспринципного курса Горбачева. Таких заявлений в печати появлялось достаточно много и прежде, но сейчас его подписали Ю. Бондарев и заместитель президента по Совету Обороны О. Бакланов, многие другие политические и общественные деятели.
Нервозность председательствующего передается и участникам заседания. Обсуждение вопроса о членстве в Союзе заняло два с половиной часа и дело вперед не продвинуло. Но самый главный вопрос, который сегодня должен быть решен, это о финансовых платежах центру. Б. Н. Ельцин настаивает на одноканальных фиксированных платежах, которые будет отчислять каждая республика. М. С. Горбачев считает, что налог следует собирать центру с каждого предприятия, регулируя долю его отчислений.
— Если мы этого не запишем в договоре, мне здесь делать нечего, — говорит М. С. Горбачев и начинает собирать свою папку.
Это заявление — его «домашняя заготовка», он придумал ее, чтобы надавить на участников заседания, напугать их своим уходом. Но Б. Н. Ельцина такая выходка не запугала.
— Не доводите нас до того, чтобы мы решили этот вопрос без вас, — говорит он.
М. С. Горбачев в смущении, он не знает, что делать. Уйти — смешно. Эта детская выходка большого политика никем не будет понята. Видимо, дома он подумал мало или не учел своего изменившегося положения. Возвращаться будет трудно, а то и невозможно. А это уже политический некроз. Секунды бегут, и зал замер. У генсека даже не остается времени возмутиться словами российского лидера. В последнее мгновение М. С. Горбачев не находит ничего лучшего, как объявить перерыв. Теперь все надежды на ужин.
На ужине достигнута договоренность: Ельцину, Лукьянову, Павлову, Дементею найти формулировку этого пункта договора.
Впереди еще много несогласованных вопросов и еще больше неясностей о судьбе нового Союза, его экономики, армии. Что остается центру? Сможет ли он объединить то, что некогда было Советским Союзом? Уже сейчас ряд республик не участвует в обсуждении проекта договора и не будет его подписывать. И речь не только о Прибалтике, Молдавии или Грузии. Не готова была к подписанию договора Украина. О своей независимости все чаще и настойчивее говорили многие бывшие автономии России. На этом настаивали не только Татария, но и Башкирия, Якутия; подобные вопросы все настойчивее ставили представители Карелии, Чувашии, Чечено-Ингушетии. Дискуссии на эту тему велись в Бурятии, Туве, Горно-Алтайской республике. Многое было непонятно тем, кто стоял за единый Союз. Проект договора закреплял устройство страны, напоминающее уже не федерацию и даже не конфедерацию, а нечто аморфное и усеченное. Россия и Украина противились отчислению средств в союзный бюджет непосредственно предприятиями, а предлагали направлять суммы после объяснения центром цели финансирования, а это требовало предварительно раскрыть бюджет армии, КГБ, других ведомств. Большинство отраслей и производств, включая оборонные заводы, земли и недра, отходили в подчинение республик.
К середине августа из 15 бывших союзных республик подписать договор были готовы лишь 8. Остальные либо не хотели этого вообще, либо откладывали этот акт до лучших времен. Ряд бывших автономий России также не были готовы подписать договор.
В Кабинете министров бурлили страсти, на одном из заседаний высказывались даже сомнения в подписании такого документа, как отмечалось, «ведущего к расколу Союза», ликвидации государства. Аналогичные процессы разворачивались в Верховном Совете. А. И. Лукьянов возражал против подобной акции. Он видел в этом не только уничтожение верховной центральной власти, но и роспуск народных депутатов, ликвидацию всех парламентских структур. Беспокойство по поводу подписания договора высказывали и многие другие общественные организации, министерства и ведомства.
Это представляло, как считали специалисты, достаточно серьезную опасность всему прежнему Союзу, ибо подписание договора небольшим числом республик ликвидировало бы его как правовой субъект, ибо на политической арене появлялось совершенно новое образование. Те, кто не подписал договор, уже могли считать себя за пределами Союза, прежнего образования больше не было.
Информацию о содержании статей Союзного договора, основных его положений представители законодательной и исполнительной властей, средства массовой информации черпали в основном из отрывочных данных, пересказов не очень компетентных людей. Работу по подготовке договора, коллизий вокруг него М. С. Горбачев старался держать в тайне. Этот документ он не доверял и мне. Только Ревенко, Шахназаров и еще два-три человека «колдовали» над его статьями. Подобная таинственность порождала различные слухи, будоражила умы членов правительства, депутатов, общественные организации. Но Горбачеву было что держать в секрете. Содержание договора, все больше расходящегося с волей народа, выраженной на референдуме, превосходило самые мрачные предсказания.
Такое развитие событий беспокоило те силы, которые были против развала Советского Союза, они видели за этим крах экономики, финансов, армии, всех других экономических, политических структур, распад общей культуры, обострение этнических отношений. И недопущение развития по такому сценарию было, насколько мне известно, единственной задачей тех, кто в августе 1991 года попытался остановить распад Отечества, предостеречь общество от возможных последствий этого акта, не допустить неоправданных жертв, которые могли последовать за распадом СССР. К сожалению, мрачные предсказания оправдались. Кровавые конфликты разгорались в различных районах бывшего Союза, началось вытеснение русских, белорусов, украинцев из других республик, распадались экономические связи, рассыпалась армия.
