Яков Кедми - Безнадежные войны
В то время Щаранский проживал в одной квартире с одним еврейским парнем, врачом, Саней Липавским. Отец Сани Липавского в свое время был арестован за незаконную торговлю иностранной валютой в особо крупных размерах. За что, по тогдашним советским законам, ему грозила смертная казнь. Как видно, КГБ предложил ему сделку: выбор между жизнью отца или сотрудничество с КГБ. Это жесточайший, бесчеловечный выбор, и трудно осуждать тех, кому приходится его делать. Саня Липавский сломался и в течение нескольких лет работал осведомителем КГБ по всей территории Советского Союза в основном в области экономических преступлений. Вероятно, пройдя переквалификацию, он был внедрен в круги еврейских активистов в Москве. Незадолго до ареста Щаранского он предложил ему переехать жить вместе с ним в его квартире. Так что у КГБ была наиболее полная и подробная информация о Щаранском и его деятельности. В «Нативе» была также информация, не знаю, насколько достоверная, что ЦРУ пыталось завербовать Саню Липавского или, по крайней мере, провело несколько действий, которые можно было расценить как его вербовку или попытку вербовки.
Слишком тесные контакты американцев, особенно сотрудников ЦРУ, в Москве с диссидентами были очень проблематичными. «Натив» постоянно требовал от разведслужб Запада не приближаться к активистам еврейского движения в СССР. С самого начала деятельности «Натива» в течение всех лет спецслужбы Великобритании, Европы и США просили воспользоваться источниками «Натива» для получения той или иной информации о странах восточного блока. Ответ «Натива» был всегда резко отрицательным. Более того, мы твердо требовали от них не пытаться вербовать активистов еврейского движения и вообще держаться от них подальше. Обычно спецслужбы Запада с пониманием и уважением относились к этой нашей просьбе. Но в случае с Саней Липавским, с группой Сахарова и другими диссидентскими движениями американцы переборщили. То ли из-за проблем несоблюдения оперативной дисциплины, то ли, вероятно, из-за недопонимания или недостаточной осторожности. КГБ, вероятно, надеялся быстро получить от Натана Щаранского быстрое признание свой вины и публичного заявления о раскаянии. Они рассчитывали, что в тюрьме им удастся быстро и легко сломать Натана и показательный процесс пройдет с полным успехом. Во главе следствия стояли опытнейшие следователи, которые в прошлом добились признания вины и раскаяния от таких наиболее видных диссидентов, как Петр Якир и Виктор Красин. Но оценка КГБ в отношении мужества и стойкости Натана Щаранского оказалась ошибочной.
В средствах информации было напечатано покаянное письмо Сани Липавского, которое, в сущности, было составлено обвинением и кураторами КГБ. Натан Щаранский был арестован, и, несмотря на его стойкое мужественное поведение, было решено продолжать усилия сломать его. В течение двух лет длилось следствие, а потом состоялся суд. Оказалось, что еврейский парнишка, слабоватый на вид, был намного более стойким и сильным, чем рассчитывала советская власть и следователи КГБ. Все методы давления, кроме физического, которое тогда было запрещено, применявшиеся к Натану, оказались безрезультатными, и мужественные и достойные выступления Натана Щаранского на суде вызывали только уважение к сионистскому движению. Не по своему желанию и не по своей инициативе попал Натан Щаранский в такую бурную ситуацию. Но его аргументация и представление еврейского и сионистского движения были великолепными и в нужных пропорциях. Без всякой попытки связать его с диссидентским движением, но позволяющие любому борцу за права человека поддержать движение за выезд евреев СССР в Израиль.
И во время пребывания в тюрьме Натан с достоинством выдержал все испытания и непрекращающееся давление на него. Я отвергаю все подлые и низкие заявления и намеки по поводу его поведения в заключении, которые пытались распространять, к сожалению, и некоторые бывшие активисты и даже узники Сиона. Я не собираюсь обсуждать в этой книге причины личного или психологического порядка, которые побудили их так вести себя по отношению к Щаранскому. По моему мнению, на основе всех материалов, которые были в «Нативе», поведение Натана Щаранского и во время следствия, и на суде, и во время заключения было безукоризненным. Заключение в течение стольких лет, несомненно, частично повлияло на его характер. Я могу это сравнить с теми изменениями в характере, которые произошли у моих друзей по армии, побывавших в плену. При малейшей попытке заговорить с ними о пережитом в плену выражение их лиц менялось, они как бы закрывались в себе, и в их глазах отражались страх и ужас, охватывающий их. Несомненно, условия в плену арабских стран были намного более жестокими, но и для Натана Щаранского долгие годы тюрьмы и лагерей тоже не были санаторием.
Борьба за освобождение Щаранского увенчалась успехом благодаря двум факторам. Первым, и самым главным, была его жена Авиталь. Она сворачивала горы. В полном смысле этого слова боевая подруга, она делала все возможное и невозможное. Не было того, что бы можно было сделать и она не сделала, не считаясь ни с чем. Объективно, с точки зрения оценки борьбы за выезд вообще, возможно, что попытки сконцентрировать все внимание на Щаранском были не совсем правильны. Это не нравилось некоторым родственникам арестованных за сионистскую деятельность. Они считали, что это мешает представить проблемы остальных осужденных в полной и более правильной форме. Но примитивность американского общественного мнения, которое не склонно углубляться в нюансы, превратило Щаранского в символ, и это отлично послужило целям борьбы. Осознание трагедии и борьбы евреев Советского Союза за выезд в Израиль олицетворялось в образе одного человека. Я не уверен, что американская общественность восприняла бы лучше более сложные понятия.
Вторым решающим фактором было чувство вины американской администрации, хотя она в этом никогда открыто не признавалась. Они, вероятно, поняли, что их неосторожное поведение в какой-то мере способствовало аресту Натана Щаранского. Соединенные Штаты боролись за освобождение Щаранского совершенно необычно и очень эффективно, почти как если бы шла речь о гражданине США. И тем самым обеспечили успех этой борьбы.
Определенное неприятие Натана Щаранского со стороны истеблишмента Израиля, и в том числе «Натива», привело к тому, что не сразу и не в полную силу государство Израиль присоединилось к борьбе за его освобождение. Ни одна система, тем более государственная, не согласится работать под управлением одного человека, частного лица, какой была Авиталь Щаранская. И, естественно, было определенное несоответствие между тем, что она считала необходимыми действиями, и тем, что считали правильным и нужным государство Израиль или еврейские организации. Для Израиля и еврейских организаций Натан Щаранский был одним из нескольких узников Сиона, а не единственным, каким он был для Авиталь Щаранской. Без помощи группы друзей из Союза Верных, которые мобилизовались в ее поддержку, вряд ли бы она достигла такого успеха. Но через некоторое время и Израиль, и еврейский истеблишмент США были затянуты поднятой волной борьбы за освобождение Щаранского и включились в нее с полной мощью. Кроме других причин, они поняли, что имя Натана Щаранского обладает огромной силой, которая позволяет мобилизовать очень многих на борьбу за выезд евреев СССР в Израиль. Борьба, иногда вместе с Авиталь и ее сторонниками, а иногда порознь, увенчалась успехом. Натана Щаранского обменяли в рамках обмена шпионами, и он был освобожден. Он был передан американцам, так Натан прибыл в Израиль.
