Франко Дзеффирелли - Автобиография
Билет на это вечер стоил в среднем тысячу долларов. Сбор составил полмиллиона, которые пошли на организацию Фонда Дзеффирелли. Это стало для меня чудным сюрпризом, я и знать не знал, что ежегодно от моего имени назначаются две именные стипендии для обмена между итальянскими и американскими студентами. Фонд помощи молодым талантам в области изобразительного искусства должен был разместиться, разумеется, во Флоренции. Не могу не сказать, что это доброе дело, которое будет ежегодно пополняться новыми молодыми именами, очень тронуло меня.
На другой день был собственно праздник. Он начался торжественной обедней в соборе Св. Патрика, которую служил епископ Иген. Я успел после службы обменяться с ним парой слов, достаточных, чтобы понять, что он тонкий человек и остроумный и приятный собеседник. Очень надеюсь встретиться с ним еще.
Главная часть торжеств — это традиционный парад по Пятой авеню. Я открывал его как «Великий маршал», с роскошной бело-золотой перевязью, на прекрасной старинной итальянской машине, под дождем из конфетти и серпантина и под аплодисменты толпы, которая выстроилась вдоль улицы, где в минувшие времена проходили все великие люди Америки.
Один паренек, по-моему, мексиканец, подошел ко мне и возбужденно спросил с горящими глазами:
— А я вас знаю, видел вас по телевизору. Вы ведь с Луны прилетели?
— Боюсь, что нет, — весело ответил я. — Я всего лишь из театра «Метрополитен-опера». Но уверяю тебя, что там куда интереснее, чем на Луне. Я тебя туда свожу.
После парада — нью-йоркская биржа, где я, как положено, объявил об окончании рабочего дня ударом молоточка. В тот день, как ни странно, индекс Доу Джонса поднялся очень высоко после продолжительного спада. Может, и это положительные волны?
Но день еще был далек от завершения. По счастливому совпадению, в тот вечер в «Метрополитен» давали «Турандот» в моей постановке, которую я не видел ни разу после премьеры 1987 года. Это было очень приятно — как будто увидеть любимое дитя, сделавшее блестящую карьеру. Я сидел в директорской ложе и с душевным трепетом вспоминал переживания и радости той далекой премьеры. В антракте меня узнали зрители и приветствовали аплодисментами.
Так мне представилась возможность оценить постановку спустя много лет. Казалось, будто я сделал ее вчера — хороший спектакль, который до сих пор вызывает энтузиазм зрителей. Еще одна моя вещь, которая сохранила молодость после долгих лет жизни.
Когда опера закончилась, я вышел на сцену. Кто-то, очевидно, предупредил хор и артистов, что я хочу их поприветствовать, потому что не ушел никто. Не могу передать, как я был растроган выражениями любви и уважения, которыми меня встретили. В день, когда праздновалась дружба между итальянцами и американцами и я играл главную роль, так приятно было услышать, как хор из-за занавеса запел гимн Италии!
Сценарий «Каллас навсегда» был написан Мартином Шерманом, с которым много лет назад меня познакомил Кристофер Хэмптон, работавший тогда над моими «Флорентийцами». Мартин меня очень интересовал с тех пор, как я посмотрел на Бродвее его комедию «Склонность» с Ричардом Гиром. Мне он очень импонировал как человек, живой, очень умный и непредсказуемый. Когда мы работали над фильмом о Каллас, зашла речь о моих спектаклях на британской сцене, и я выразил сожаление, что никогда не ставил в Англии Пиранделло. Я не переставал об этом сокрушаться, и Мартин помог найти продюсера. Мне всегда хотелось отыскать английского писателя — «брата-близнеца», чего не удалось сделать в кино, и я предложил Мартину сделать перевод одной из лучших пьес Пиранделло «Это так, если вам так кажется». Написанная в 1917 году, она — настоящее сокровище, в котором уже есть все новые течения XX века, и одна из точек отсчета современного театра. Мартин подготовил идеальную адаптацию текста: он прекрасно ухватил тайну языка Пиранделло, его невинный и в то же время колкий юмор, игру двусмысленности, которая и раздражает, и приводит в восторг зрителя.
В начале нового года я стал почетным гостем кинофестиваля в Палм-Спрингс, где мне вручили специальный приз за достижения в кинематографе. Организаторы фестиваля были чрезвычайно любезны, хотя в таком месте, как Палм-Спрингс, где все мило и неброско, быть любезным не так уже трудно. На фестивале показали «Каллас навсегда», зал аплодировал стоя, но в Голливуде никто на это не обратил внимания. Назвали фильмом-оперой, пусть и хорошим, удачным и достойным внимания — так в тот кузов и полезай.
Хотя Лос-Анджелес ассоциировался у меня с недавними тяжелыми переживаниями в связи с медицинскими проблемами, это все-таки было место приятных воспоминаний. Там жили любимые друзья, и я с радостью встретился с ними. Тогда же случилась особенная, совершенно неожиданная встреча.
Среди предметов реквизита, использованных в моих фильмах и несколько месяцев назад выставленных на аукционе «Сотбис», было большое распятие, изготовленное для фильма «Брат Солнце, сестра Луна», копия старинного распятия, перед которым произошло обращение Франциска Ассизского: Распятый заговорил с ним и изменил его жизнь. Франциск своими руками построил на отшибе маленькую церковь Св. Дамиана и перенес распятие туда.
У нас в распоряжении было достаточно материалов и исторических документов, чтобы художники, используя старое дерево и краски, изготовленные по старинным рецептам, могли создать копию, способную обмануть лучшего из знатоков. Когда фильм был закончен, распятие так и оставалось среди развалин церквушки, которую мы построили для съемок, под дождем, снегом, палящим солнцем — не знаю, сколько времени.
Кто-то напомнил мне о нем, и я решил вернуться в те места, где много лет назад мы снимали фильм. Распятие по-прежнему было там и производило такое впечатление, что мне показалось кощунством оставить его там гнить. Я привез его домой, но подобрать ему место оказалось трудно. Это был предмет, имеющий собственную историю, и эта история вовсе не должна была завершиться на стене моего кабинета.
Эксперты из «Сотбис», приехавшие, чтобы отобрать для аукциона предметы, которые я использовал на съемках, сразу обратили внимание на распятие и сняли с моих плеч большой груз, забрав его с собой.
То, что я сейчас расскажу, не шутка и не придуманная история. Когда я пришел к обедне в наш приход в Беверли-Хиллз, в церковь Св. Викентия на Сансет-бульваре, я остановился как вкопанный, потому что увидел над главным престолом наше распятие из церкви Св. Дамиана. Это было идеальное для него место, оно придавало всей церкви, современной и некрасивой, особо сакральный вид.
