Ольга Круглова - Япония по контракту
В машине, возвращавшейся с вокзала, стало одним пассажиром меньше. В студенческом зале к ней подошла Митико, положила на стол две груши.
— Это — благодарность за шоколад, который Ваш муж привёз мне из Москвы! Здесь две штуки, я не знала, что он уехал…
Шимада подвинул поближе к ней обогреватель.
— Холодно становится. Осень.
Вечером она не смогла пойти сразу в свой опустевший дом, свернула к Николе.
— Страдаешь? — обняла её Вероника, увлекая в комнату.
— По такому мужику стоит страдать! — солидно выпятил грудь Никола и достал бутылку сливовой настойки. — В последний раз мы с ним не допили.
— А где твой сеньор? — защебетала Элизабет, забираясь к гостье на руки.
— Она тоже его полюбила! — улыбнулась Вероника, гладя дочку по голове.
Через несколько дней она получила в мастерской фотографии, сделанные в Ринодзи, вложила их в альбом, купленный в магазинчике возле двести тридцать шестой дороги. Он назывался "Один счастливый день". А стрекоза на снимке не получилась — так, чуть заметная чёрточка на светлой рубашке, расстёгнутой у крепкой, загорелой шеи.
Пятого ноября телевизор сообщил важную новость — на севере острова Хонсю листья начали менять цвет. В университетском городке покраснели гирлянды плюща на стенах корпусов.
— А Вы, я вижу, перешли на сезонную одежду, — ласково улыбнулся Хидэо, указывая на её красный свитер. — В нашей префектуре листья начинают менять цвет, это очень красиво, жаль, что ваш муж не увидел. Кстати, в его бумагах я обнаружил новый адрес. Он сменил работу?
Хидэо говорил так, словно отныне муж обязан был каждый шаг своей жизни согласовывать с сэнсэем.
— Зачем же он это сделал? Это так легкомысленно! — разволновался Хидэо. — Оставить солидную государственную фирму ради маленькой, частной! У нас в Японии так не делают!
— У нас всё иначе, — вяло ответила она. Ей не хотелось спорить.
В воскресенье она пошла в город. Без дела, просто так. На храмовой горе возле лестницы, сбегающей вниз, остановилась, подняла глаза… Всё изменилось. Океан придвинулся, стал необъятным, блестящим, синим. Покрылся чёткими белыми чёрточками кораблей, невидимых прежде за дождями, дымкой. Прозрачный осенний воздух проявил тончайшие детали старых храмов, каждую иголочку сосен… Две пожилые японки, поднимавшиеся ей навстречу, вдруг замерли, просияв, и заговорили быстро, возбуждённо, указывая наверх. Там происходило что-то необычайное, чудесное. Она обернулась. На вершине горы горели алым на солнце пурпурные клёны.
— Кавай, кавай-деснэ? — взволнованно повторяли женщины. — Красиво, красиво, не правда ли?
Она согласно выдохнула "хай!" И нагнулась, чтобы поднять красный кленовый лист. Формой он походил на русский, но размером был маленький и вырезан тонко, замысловато — истинно японская вещь. Округлые листья гинкго золотыми монетами рассыпались по аллее, тихонько опускались на камни старого кладбища…
В городе торговали овощами с грузовиков, пришедших из ближних деревень. Горожане закупали впрок, правда, не мешками, как в России, а всего лишь небольшими бумажными пакетами. Да и овощи были другие: белая длинная редька, брокколи, китайская капуста… Горы придвинулись, проникли в город красным, золотым. Цветные листья, завоевав всё пространство наверху в горах, спустились в скверы, в парки, растеклись по улицам бесчисленными искусственными повторениями. У дверей магазинов и ресторанов повесили сезонные украшения — пластмассовые ветки пурпурных клёнов. Винные лавки выставили на видное место пивные банки с осенними листьями на боку, книжные магазины и киоски положили в витрины открытки с осенним лесом. Она впервые увидела японскую осень. А ведь она уже кончалась, промелькнув быстро, как один счастливый день.
К концу ноября листья стали опадать, оставляя радостный город скучным, серым. Рабочие укрывали пальмы соломенными шалашиками, мыли из шлангов деревья, а потом обвязывали стволы и ветви рисовой соломой. Город готовился. Скоро зима.
Глава XI. Солдаты компаний
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
Басё
Солдаты компаний
Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.
Басё
— Ваш муж уехал? И мы уезжаем. — Глаза Леночки налились слезами. Начальство переводило её мужа в другое отделение компании, в другой город. — Понимаете, я только-только тут устроилась, привыкла к городу, нашла хорошие курсы японского и икебаны, подружек завела и вдруг уезжать! И для Кеничи этот переезд некстати, у него здесь дела так хорошо шли. А новая работа ему совсем не по специальности! Но он против переезда не возражает. Всё твердит: "Так надо для компании!" — Не замечая шикарных витрин своего любимого Мицукоши, Леночка плакала. А, чуть успокоившись, рассказывала: — Здесь такой порядок — молодого сотрудника бросают с места на место, заставляя делать то одно, то другое… Может, они считают, что это повышает квалификацию? Не знаю. Мой муж это не обсуждает. И собственного мнения по этому поводу не имеет. Просто подчиняется приказам начальства. Как солдат. Знаете, как называют служащих в Японии? Солдаты компаний! Значит, мой муж — солдат, а я, выходит, солдатка.
Леночка достала платок, чтобы вытереть слёзы.
— Мы должны ехать. Выбора у нас нет. В этой стране вообще ни у кого нет выбора. Японцы все, как камикадзе. Им прикажут, они не то, что в другой город поедут, на смерть пойдут, как эти лётчики, камикадзе. Им начальник приказывал умереть в интересах своей страны, они и летели. Хотя совсем ещё мальчишками были, от страха плакали и вспоминали маму. Им перед вылетом давали для храбрости сакэ и устраивали так, что шасси после взлёта отваливались. Они и летели умирать. У них тоже не было выбора. — Леночка рассказывала и всхлипывала. То ли от жалости к камикадзе, то ли к себе. Хотя её судьба не была так печальна, как у камикадзе, но всё же…
— Мне придётся бросить своих учеников, — вздыхала Леночка. Это была новость в её жизни — ученики. — Я хотела на работу устроиться, я же имею право работать. Это жёнам иностранцев, которые с мужьями приезжают, запрещается работать, а мне виза позволяет, у меня хорошая виза — "японская жена".
Муж про Леночкину работу и слушать не хотел, говорил: сиди дома, обслуживай меня! И она искала себе место тайком от него, пыталась устроиться продавщицей или официанткой. Куда ещё ей было податься с дипломом русского института культуры? Её взяли было в один магазинчик, да скоро передумали, сказали — надо ещё подучить японский язык. Леночка огорчилась, но поисков не оставила.
