Владимир Лесин - Атаман Платов
— Слава Богу! Послужил царю и постранствовал довольно; теперь в краю родном, авось Всевышний благословит меня спокойно здесь умереть, — и, взяв горсть земли, порывисто приложил ее к губам.
В это мгновение пошел сильный дождь. Минут через пять он прекратился. Граф Матвей Иванович стоял на кургане. Ветер раздувал его заметно поредевшие волосы. Туча развеялась. Снова засияло солнце.
— Я вам скажу, господа: дождь и солнце — это хорошее предзнаменование!
Двинулись дальше.
У горы, на которой раскинулся новый город, его встретил наказной атаман Николай Васильевич Иловайский со всеми генералами, штаб- и обер-офицерами Войска, кратко доложил о состоянии края. В ту же минуту народ и казачьи полки, бывшие в это время в Новочеркасске, сверху приветствовали легендарного своего начальника криками «ура!» и громом артиллерийского салюта.
Обняв и расцеловав наказного атамана, граф со слезами умиления изъявил признательность всем встречающим. В ответ разнеслось раскатистое «ур-р-р-ра-а!!!».
Толпа раздвинулась. К атаману подскакал его 10-летний внук Матёша, ловко спрыгнул с лошади и, вытянувшись, крикнул:
— Здравствуй, дедушка! Наконец-то ты вернулся!
— Здравствуй, Матёша! Здравствуй, внучек! Слава Богу, вернулся. Не узнал бы тебя. Вырос ты за семь лет. — И обнял мальчика.
От городской заставы все двинулись к Вознесенскому собору, где атамана ожидало местное духовенство. Пройдя меж выставленных знамен и войсковых регалий, Платов вступил под своды Божьего храма и отстоял благодарственный молебен. По возглашении многолетия Александру Благословенному снова палили из пушек — аж 101 раз! Протоиерей Оридовский произнес приличествующую для столь торжественного момента речь. Атаман приложился к иконе Божьей Матери и вышел на улицу, где ожидали его казаки.
Войдя в образовавшийся круг, Платов произнес приветственную речь, составленную, очевидно, Смирным:
«Богу угодно было в достославную Отечественную войну открыть нам путь к доказательству нашей привязанности к Отечеству. Ваши труды, друзья, с лихвою награждены: вы покрыли себя неувядаемою славою. Я не сомневаюсь, что вы никогда уже не измените вашим врожденным чувствованиям и завещаете их детям своим, дабы они были столь же тверды и неколебимы в вере Богу и верности престолу, сколь сами вы показали то перед целым светом».
По окончании официальных торжеств Матвей Иванович поспешил на городское кладбище, где покоился прах его Марфы Дмитриевны, ушедшей из жизни еще в декабре 1812 года. Над могилой рыдал так, что его едва ли не силой увели от хладного памятника жены.
С кладбища зять, наказной атаман Николай Васильевич Иловайский, повел тестя в дом свой, где был приготовлен праздничный обед. Свидание с родными несколько развеяло его скорбь. Старика окружили сын Иван, дочери Анна, Мария, Екатерина с мужьями, пасынок Кирсан Павлович Кирсанов, невестка-вдова Мария Степановна с детьми Наденькой и Матёшей.
Обед затянулся до вечера. Дом наказного атамана был «прилично иллюминирован». Народ не расходился и до глубокой ночи, кричал «ура!».
В последующие дни с ближних и дальних станиц потянулись в Новочеркасск торговые люди с подарками для героя. Скоро, однако, жизнь казаков вошла в привычную колею. И у атамана она протекала довольно размеренно, с известной поправкой на роль барина екатерининских времен, которую он пытался играть.
Спать ложился перед рассветом, не раньше четырех часов, а просыпался в восемь, но оставался в постели до одиннадцати утра. Потом пил чай. Себе и уважаемому гостю, если таковой оказывался за столом, наливал сам. Кофе не любил.
— Кофе пить, я вам скажу, — кровь густить, — убеждал атаман гостя.
В 6 часов пополудни граф садился обедать, усаживая за стол всех, кто попадался ему на глаза, и потешал собравшихся рассказами до 10 вечера. Сам слушать не умел. И, как и раньше, не терпел, когда его перебивали.
Компаньонка атамана, мисс Элизабет, напротив, слушать умела, ибо по-русски совсем не понимала.
После обеда Матвей Иванович немного отдыхал, затем приступал к делам по должности, однако лишь усилием воли заставлял себя заниматься этой маетой. А перед сном снова пил чай.
И так каждый день.
Бывало, его сиятельство устраивал праздники себе и казакам — по случаю приезда важных гостей, по поводу именин или дней рождения членов высочайшей семьи.
Так, 8 ноября 1816 года, в день Архангела Михаила, Матвей Иванович устроил конское ристалище в честь младшего брата царя Михаила Павловича. В тот раз у него гостили генерал Николай Федорович Ртищев, к которому атаман с давних пор питал «особенное уважение» и чувство искренней дружбы, и некий английский путешественник Честертон, следовавший то ли в Индию, то ли из Индии.
Ристалище удалось на славу. По сигналу, данному выстрелом из пушки, десятки наездников сорвались с места и, поднимая пыль, устремились вперед. Казалось, земля стонет под ногами такого количества резвых скакунов. В четверть часа преодолели они 7-верстное расстояние. Победители были щедро награждены атаманом.
Заезжих гостей, местных генералов и офицеров угощали «роскошным ужином». Вечером был фейерверк. Небо сотрясал гром артиллерии. Не забыли и «простой народ» — накормили и напоили людей, чтобы помнили и царского брата, и его небесного покровителя, но прежде всего — своего атамана.
Читатель уже имел возможность убедиться, что все придворные праздники стали как бы личными праздниками Платова. Прежде он предпочитал отмечать их вместе с членами царской семьи. А если не удавалось вырваться в столицу, накрывал столы и в походных условиях. Теперь обострились проблемы со здоровьем, поэтому он вынужден был слать поздравления своим высочайшим покровителям ко дням именин, рождения, бракосочетания, гоняя курьеров с берегов Дона на берега Невы, и пировать с народом на месте — в Новочеркасске. И из Петербурга получал благодарственные письма и рескрипты.
В тот год пировали по случаю бракосочетаний великой княгини Екатерины Павловны, вступавшей во второй брак, и великого князя Николая Павловича. Но такого гульбища, какое устроил Платов в день рождения его императорского величества Александра Павловича, казаки не видели никогда. Только за столы атаман усадил 600 донских офицеров и генералов. За здоровье государя пили под гром артиллерии. Когда «согласный хор певчих» затянул «многие лета», «народ, угощаемый щедростью атамана», неистово кричал «ура!». Матвей Иванович плакал от умиления и насыщения «горчичной».
На том торжественном обеде Платов организовал сбор средств в пользу вдов и сирот, и сам отвалил две тысячи рублей. Кроме того, он заплатил за тех, кто попал в тюрьму за долги, и приказал освободить их.
