Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте
Посылаю с этой почтой «Камни Венеции» Рёскина и надеюсь, что Вы и Мета найдете в книге фрагменты, которые вас порадуют. Отдельные части могли бы показаться сухими и написанными ради технических деталей, если бы не личность автора, его неповторимая индивидуальность, которая чувствуется на каждой странице. Мне хотелось бы, чтобы Марианна приехала поговорить со мной; это доставило бы мне большое удовольствие. Ваши рассказы о маленькой фее Джулии меня очень позабавили. Вы, должно быть, не подозреваете, что в ней есть очень многое от ее мамы, хотя и с изменениями; но я думаю, Вы это еще увидите по мере того, как она будет расти.
Разве мистер Теккерей не совершит большую ошибку, если прочтет свои лекции в Манчестере при нынешних условиях, когда не смогут присутствовать такие люди, как Вы и мистер Гаскелл? Мне кажется, что его лондонский план слишком узок. Чарльз Диккенс не стал бы так ограничивать сферу своих действий.
Вы просите меня написать о себе. Что же могу я сказать на эту драгоценную тему? Мое здоровье в порядке. Настроение часто меняется. Ничего не происходит. Я мало на что надеюсь и мало чего жду в этом мире, и я благодарна Господу за то, что не падаю духом и не страдаю больше. Спасибо за вопрос о нашей старой служанке, она в порядке. Та маленькая шаль, которую мы купили, ей очень понравилась. Папа тоже, слава Богу, чувствует себя хорошо. Посылаю от него и от себя самые лучшие пожелания Вам и мистеру Гаскеллу.
Искренне и сердечно Ваша,
Ш. Бронте.Однако той же осенью обычное воздействие одинокой жизни и нездоровая обстановка хауортского пастората начали сказываться в тяжелых головных болях и трудных, пугающих бессонных ночах. Мисс Бронте не останавливалась на этом в письмах, но их безрадостный тон и время от времени проскальзывавшие фразы говорили гораздо больше, чем могут сказать слова. Болели все обитатели пастората – болезнь проявлялась в вялотекущей инфлюэнце и температуре. Шарлотта держалась лучше других, и все домашние заботы падали на ее плечи.
Мистеру У. С. Уильямсу, эсквайру
26 сентября
После прочтения Вашего письма с очень живым описанием столь поразительного случая меня не отпускает мысль – довольно банальная, но тем не менее впечатляющая, – что надо стараться выходить за пределы собственного опыта и более пристально вглядываться в чужие страдания, лишения, усилия и трудности. Если мы сами живем в полном довольстве, надо помнить, что тысячам наших ближних достался совсем другой жребий; надо будить заснувшее сочувствие, стряхивать с себя апатию и эгоизм. Если же нам, наоборот, приходится бороться с несчастьями и личными испытаниями, которые Господу было угодно смешать с питьем в нашей чаше жизни, то надо помнить о том, что мы не единственные, кому выпал подобный жребий; это удержит от мысленных и словесных жалоб, подкрепит ослабевшие силы; мы ясно увидим, что мир полон скорбей и каждая из них не меньше, а многие и больше того личного горя, о котором мы только и печалились.
У каждого из толпы эмигрантов есть свои несчастья – свои причины изгнания, и любой наблюдатель тоже имеет «свои желания и печали» – свои заботы, омрачающие счастье и благополучие в его доме. Эту параллель можно провести и дальше, и она по-прежнему будет столь же убедительной; у каждого есть жало в плоти, некое бремя, конфликт.
Следует хорошенько поразмышлять о том, насколько это положение дел может улучшиться от перемен в общественных институтах и изменений в обычаях народов. В любом случае такие проблемы решаются непросто. Зло ясно видно всем, оно велико и реально, а способы борьбы с ним темны и неопределенны; однако для таких трудностей, как избыточное число конкурентов, эмиграция может послужить хорошим средством. Новая жизнь в другой стране даст новую надежду; широкие пространства, меньшая населенность открывают дорогу смелым устремлениям. Но мне кажется, что только человек с большим запасом физических сил, обладающий невероятным упорством, может решиться на подобный шаг. <…> Я очень рада слышать, что Вы нашли действительно оригинального писателя. Оригинальность – драгоценная жемчужина в литературе, это редчайшее, ценнейшее свойство, которое только может быть у автора. Каковы Ваши издательские перспективы на будущий сезон? Довольны ли Вы ими? Вы спрашиваете, как поживает Каррер Белл. По-моему, отсутствие его имени в Вашем списке обещанных на следующий год авторов будет правильным и он сможет, по крайней мере, избавиться от беспокойных мыслей о том, что от него ждут новых произведений, в то время как ему определенно не суждено их напечатать.
Возможно, Каррер Белл втайне оплакивает такое положение вещей, но он в любом случае не станет никому жаловаться. Тут не нужно тратить лишних слов, поскольку никакие слова ничего не изменят. Все решается им самим, его способностями и его судьбой.
Мы с мужем очень хотели, чтобы мисс Бронте посетила нас до наступления зимы, и вот что она написала, отклоняя это приглашение:
6 ноября
Если кто-то и способен выманить меня из дому, то это Вы. Однако сейчас я не должна уезжать и не уеду. Я чувствую себя сейчас гораздо лучше, чем три недели назад. Дело в том, что период в шесть недель после равноденствия (осеннего или весеннего) странным образом изматывает меня. Иногда возникает умственное, а иногда физическое переутомление; я страдаю от невралгических головных болей, совершенно подавлена морально (но не до такой, конечно, степени, чтобы не могла держать себя в руках). Такое изнурительное время, я надеюсь и верю, уже прошло в этом году. На это же время пришлась годовщина смерти моего несчастного брата и начала болезни сестры: тут нечего больше сказать.
Что же касается побегов из дому, которые случались каждый раз, когда мне приходилось бороться с собой таким образом, то обойтись без них не получалось, у меня начинались «странности». Избавиться от такого состояния я не могла. Я отклонила приглашение ехать к миссис ***, к мисс Мартино, а теперь и к Вам. Однако не подумайте, что я неблагодарно отбрасываю Вашу доброту или что Вы неудачно высказали желание сделать для меня доброе дело. Напротив, чувства, выраженные в Вашем письме и подкрепленные приглашением, достигли цели и нашли непосредственный отклик в моем сердце, они помогли мне именно так, как Вам бы хотелось.
Ваше описание Фредерики Бремер342 полностью совпадает с тем, что я где-то читала, – не помню, в какой именно книге. Я рассмеялась, когда дошла до места, где Вы описываете особенные достоинства Фредерики, делая это с такой простотой, которую французы назвали бы «impayable»343. Где можно найти иностранца, не обладающего каким-то из маленьких недостатков, содержащихся в Вашем описании? Все это грустно.
