Юрий Щербак - ЧЕРНОБЫЛЬ
- СИУТ закрыл стопорные клапана;
- Лысюк нажал кнопку МПА;
- Акимов почему-то подал команду Топтунову нажать кнопку АЗ-5.
Все шло нормально, спокойно. Никаких разговоров на пульте не было, все наблюдали по своим местам. Здесь я услыхал, что Топтунов что-то сказал Акимову. Я был у щита электриков и не слышал, что именно, но после изучения диаграммы с полной уверенностью могу сказать, что Топтунов Акимову сказал "стержни АР внизу".
Я обернулся и видел (затрудняюсь сказать, слышал ли), как Акимов спокойно сказал и показал рукой: жми кнопку, как это и было ранее обговорено. Сам Акимов снова повернулся к панели ПБ-3, за которой он наблюдал. Эту команду Акимова слышал Метленко (он был ближе к Акимову) и только что вошедший Кухарь.
Вот после нажатия кнопки АЗ-5 все и началось. Через несколько секунд прошло два мощных удара, сотрясших здание. Здесь Акимов громко крикнул "глуши реактор". Но уже сделать ничего нельзя было. Хотя и обесточили муфты стержней СУЗ, реактор был уже разрушен, стержни остались в тех местах, докуда успели дойти после нажатия кнопки АЗ-5.
Таким образом, абсолютно точно реактор взорвался следующим образом: в момент нажатия кнопки АЗ-5 по концу работы для глушения аппарата все параметры были в норме (исключая запас реактивности). Стержни аварийной защиты пошли вниз и из-за дефекта конструкции либо внесли положительную реактивность, либо не вносили никакой реактивности. Ввиду уменьшения расхода первого контура вводилась положительная реактивность. Мощность возрастала, и из-за положительного быстрого мощностного коэффициента произошел разгон и взрыв реактора. Точка!
Это четко следует из распечаток ДРЕГ, диаграмм, показаний моих, Метленко, Кухаря.
Наша ошибка в просмотре параметра запаса реактивности обусловлена многими причинами. В вину нам это никак ставить нельзя, т. к. нарушены, вернее, не были соблюдены обязательные требования НОРМ. Эту нашу ошибку обязана была перекрыть автоматика. Это не мое пожелание, а обязательное требование ОПВ-82 п. 2.7 1. Будь аварийная защита нормальной, как того требуют нормативы, реактор был бы заглушен.
Даже при всем, что было, произошел бы кратковременный выброс мощности при неположительном общем мощностном коэффициенте, как того требуют "Нормы проектирования реакторов".
И вот при несоблюдении коренных, основополагающих требований ядерной безопасности при проектировании, именно тех, которые и привели к аварии 26.04.86 все-таки люди (Жильцов, Казачков), знающие об этом, говорят, что оперативный персонал виновен.
Непостижимая логика!
Знают! Не было бы аварии, будь реактор нормальным, т. е. выполненным согласно ОПБ-82 и ПБЯ-04-74, требования которых обязательны, - и все же виновен оперативный персонал.
Но ведь мы-то нанимались работать на нормальном оборудовании и действовали исходя из этого!
Спросите у этих корифеев - виновны ли те, кто погиб при взрыве телевизоров? Наверное, виновны. Не надо было смотреть. Или смотреть через перископ, к примеру, из комнаты ниже этажом. Или уж, в крайнем случае, в каске, бронежилете и противопожарном костюме. Спросите у них, а зачем написаны ОПБ-82 и ПБЯ-04-74, если в любом случае виновен оперативный персонал? Я Вам в Приложении I выписал пункты этих документов, которые были не соблюдены при проектировании или в ходе эксплуатации. Это же букет!!! И за все это отвечали отнюдь не оперативный персонал и Дятлов.
Главный Конструктор РБМК-1000 академик Доллежаль Н. А. в записке Прокурору говорит, что реактор с 2% обогащением урана и без дополнительных поглотителей в зоне (а именно таким был реактор) НЕУПРАВЛЯЕМ. Не надо быть специалистом, чтобы понять негодность такого реактора к эксплуатации - слово "неуправляем" всем понятно. Преступление прежде всего было в том, что нас заставили работать на таком реакторе. Обманом заставили. Отняли у кого жизнь, у кого здоровье и свободу. И продолжают обливать грязью. Подлее ситуации нельзя и придумать.
Пожалуй, хватит. Писать можно и еще, да больно дорого это обходится нервишкам.
Отдельные замечания:
1. Акимов А. Ф. - грамотный, вдумчивый, старательный и исключительно добросовестный инженер. Хотя и не работал сам СИУРом, но во время подготовки на НСБ около месяца работал СИУРом и в конце 1985 г. также месяц работал, т. е. мы имели резерв НСБ и специально дали ему постажироваться. Знания его как НСБ были вполне достаточны, и опыт работы на станции около 8 лет. Несомненно, свою должность занимал по праву. Не вижу за ним никакой вины 26.04.86 г. Просмотр "запаса" наш общий, но я достаточно подробно объяснил. У кого по размышлении хватит совести бросить в нас камень за это?!
2. Топтунов Л. Ф. - имел не очень хорошие знания. Во время дублирования я неоднократно с ним беседовал, наблюдал его работу, был несколько недоволен им и дважды продлевал ему срок дублирования. Это дало положительный результат.
26.04.86 г. Топтунов никаких грубых нарушений не допустил, как то пишет Бородавко. "Провал" мощности был бы у любого в тех условиях (неисправен АР). В дальнейшем и поле и мощность поддерживал нормально - покажите диаграммы и присовокупите к ним диаграмму расхода питательной воды, пусть опытный СИУР скажет. Не призываю давать медаль, но пинать его не надо. Они оба с Акимовым считали себя виновниками (видимо, так), хотя никакого разговора у нас не было 26.04. Может, они что и говорили, когда я уходил на блок с БЩУ. Совсем напрасно остались на блоке. Топтунова я отправил часа в три с БЩУ, а Акимову прислал замену (Бабичев). К сожалению, проследить за сменой сам не смог, т. к. увезли в больницу.
3. Дятлов А. С. - считал и считаю сейчас, что свою должность занимал по праву. Знания, опыт работы с техникой и людьми, отношение к работе считаю соответствующими должности. Никому в рот не заглядывал, мог при необходимости любому начальнику возразить, не задумываясь о последствиях. Имел 26 лет работы на реакторах, несколько десятков их: были собраны активные зоны, проведены физические замеры и энергетические испытания под моим непосредственным руководством. На станции с 1973 года. Работал уверенно, но самоуверенности излишней никогда не было и на реакторах на риск не шел. Не тот объект. Держал себя в достаточной физической и интеллектуальной форме.
4. Казачков вину каждого из нас, осужденных, определяет. Так вот, если из нас кто и имеет вину, так это Фомин. Во взрыве только его вина есть. Он знал (а также Лютов и Робов), что аварийная защита дефектная. Он утверждал акт о физпуске, и тогда, конечно, обсуждала комиссия дефект стержней. Но из-за незнания физики он серьезность этого оценить не смог. Лютов равнодушный человек, лодырь, да и физику не очень-то знал. Гобов мог оценить, но он безвольный человек. А комиссия?!
