Александр Нилин - Стрельцов. Человек без локтей
Но вот удалось нам в такие суждения не углубляться. И помнить одно — на первое место наши шансы никакие, но вот Кубок нам вполне по силам выиграть. И уж тут нас никакое задетое самолюбие ЦСКА как преграда не пугало. Мы же не столько против ЦСКА бились — против клуба, которому и проиграть не позор, — сколько за Кубок, который без победы в каждом матче не выиграть.
Вместе с дополнительным временем первый матч кубковый продолжался сто двадцать минут. И в общем-то, признаю, что у ЦСКА было преимущество — и к победе они были ближе. Но Юра Пшеничников от прошлой неудачной игры с нами не отошел — и стоял хуже, чем в прошлый раз. И мы ему два мяча забили — я и Саша Ленёв. Ничья — и на следующий же день назначили переигровку. То, что ЦСКА выглядел накануне игры получше, никак не повлияло на нашу решимость. Может быть, самоуверенности и поубавилось, но никто из нас не испытывал страха. Был случай, когда азарт — переигровка очень получилась азартной — нисколько не помешал терпению, нами проявленному до конца. Мы снова забили два мяча — и опять я (в шестьдесят восьмом году игра у меня шла) и Гена Шалимов. А они только один отыграли…»
Про бакинский полуфинал рассказал мне Алик Марьямов. Он был в Баку тогда в командировке, никакого отношения не имевшей к футболу. Но нашел, конечно, наших торпедовских приятелей. Кузьма посадил его к себе поближе на скамейку запасных, не подозревая, что подвергнет знакомого из Москвы серьезному риску. Игроки «Нефтчи» настроились дать бой «Торпедо» не футбольными методами. Это им не помогало. Стрельцов свой гол забил. Потом бакинцы не убереглись от удара Ленёва. И тут началось. То, что проигрывающие на поле вытворяли, торпедовцев мало напугало — народ у москвичей подобрался крепкий. Но на бесчинства трибун футболистам ответить было нечем. С трибун на поле полетели камни. Пластмассовых кабинок для тренеров еще не изобрели. И на скамейке запасных от камней никто не мог укрыться. Куском асфальта едва не угодили в Гершковича — он в этой игре не участвовал. И наш рослый Алик превращался в мишень. И тренеру никто не давал гарантий безопасности. Чтобы не дразнить столь темпераментных и негостеприимных гусей, Иванов заменил Стрельцова — он для «Нефтчи» стал самым опасным…
После игры никак не удавалось уехать со стадиона. Били стекла в автобусе, увозившем «Торпедо».
…Перед финальной игрой с «Пахтакором», занявшим в чемпионате семнадцатое место (что в кубковой ситуации не обязательно в минус: аутсайдер может разочек и выложиться, тем более если фаворит на него должным образом не настроится), Эдуард, возможно, впервые заговорил с начальством, приехавшим в Мячково для накачки и воодушевления игроков, про те блага, которые могут перепасть в случае победы. Директор завода Бородин суеверно прервал Стрельцова: «Надо сначала выиграть!» Но просьба на людях — и не просьба вовсе (о квартире в советское время, не знаю как сейчас, хлопотали при закрытых дверях), а скорее острота, разряжающая тревожную обстановку. И начальству следовало так и понять: раз Эдик заговорил про квартиру, тем более и для матери просит однокомнатную, значит, какие же сомнения в том, что Кубок будет наш?
Но «Пахтакор» сыграл, как и следует аутсайдеру, с большими претензиями (а уж какие премиальные ждали узбекскую команду за победу в Москве, оставалось фантазировать). И не сделай гола Стрельцов, никто бы по такой тяжелой борьбе логичного результата не добился. Решил бы случай, а то и случайность.
Я говорю, что сделал гол Стрельцов — и, не задумываясь, причисляю этот гол к стрельцовским шедеврам. Но забил-то мяч в ташкентские ворота Юрий Савченко. Стрельцов считал его форвардом излишне, как он говорил, деликатным, без должной в современной игре жесткости, но в общем-то хвалил за способности.
После гола Савченко сразу же подошел к Эдуарду — сказать спасибо: теперь Юрий оставался навсегда в торпедовской истории. Но Стрельцов назвал и самого Юру молодцом за то, что «мгновенно понял, что я буду делать… И пошел вперед, когда я спиной стоял к воротам. Я и отдал ему пас пяткой — Савченко смог выскочить один на один с вратарем. Остановись он, пришлось бы нам в стенку сыграть или начать обводить защитников — неизвестно еще, что получилось бы. А так и гол, ставший решающим, забили очень вовремя — на двадцать пятой минуте. И забили по-торпедовски. Все просто, все сделано со смыслом, что, по-моему, самое красивое…».
ЧТО ЖДАЛО НАС ВСЕХ ВПЕРЕДИ?
Успехи «Торпедо» в сезоне шестьдесят восьмого, а может быть, и не успехи, а величина фигур, играющих и тренирующих, подвигли киношников на съемки внутри команды, ставшие кратким, но драгоценным свидетельством тех нюансов в отношениях, которые обычно в суматохе буден никого не занимают. И о них потом остается догадываться, проваливаясь либо возвышаясь в домыслах. Прежде чем увидеть фильм про «Торпедо», я прочел в специальном кинематографическом журнале рецензию на эту картину, написанную писателем Юрием Трифоновым.
В очень важном для себя рассказе «Недолгое пребывание в камере пыток», где действие происходит в Тироле, куда он с группой спортивных журналистов приехал из олимпийского Инсбрука на экскурсию, Трифонов вспоминает время, «когда ему казалось, что о спорте можно писать так же всерьез, как, скажем, о гробнице Лоренцо Медичи во Флоренции». Рецензировал фильм о футболистах Юрий Валентинович, по-моему, еще во власти серьезного отношения к людям спорта. И ему интереснее всего показался эпизод, где диалог в раздевалке между игроком Стрельцовым и тренером Ивановым то ли смикширован до полной неслышимости, то ли вообще, что более похоже, не записан — и нам остается домысливать текст по жестикуляции и выражению лиц недовольных друг другом собеседников. Из описаний Трифонова я так понял, что тренер не захотел разговаривать с главным игроком при всех, чтобы высказать ему свои замечания отдельно. Стрельцов активности в разговоре с тренером, как всегда, не проявляет, отвечает односложно, пытается уйти в свое особое мнение без пространных объяснений. Но Иванову явно не безразлично несогласие бывшего партнера — он готов был убеждать его, переубеждать. И выглядел в такой ситуации почти трогательно, во всяком случае к себе располагал…
Потом я смотрел фильм этот неоднократно. И не скрою, что в сцене объяснения тренера с футболистом мне все меньше нравится, как ведет себя Эдуард, играя на руку ивановским недоброжелателям («отмахивается, как от надоедливой мухи»), что Эдика вряд ли бы порадовало. Он не хотел в свои — и в конфликтные тем более — отношения с Кузьмой вмешивать кого-нибудь из посторонних.
