Юрий Клименченко - Корабль идет дальше
Нет, я не согласен с Александром Николаевичем и, закуривая новую сигарету, говорю этому седовласому ворчуну:
— Пока существует мир, старое всегда уходило, а молодое занимало его место. Жизнь не останавливалась, суда никогда не переставали плавать, перевозить грузы из-за того, что уходили старики. И потом, почему бы им не плавать? Вот ты несправедливо отозвался о молодых капитанах — «судогубители», мол. Неправда, Я тебе приведу десятки примеров, когда именно молодые люди показывали высокое морское мастерство. Что, нет? Разве капитан «Черняховска» в океане в один и тот же рейс не спас два горящих судна, или команда «Мичуринска» не проявила мужества и находчивости, дав отпор провокационным действиям южноамериканских властей, или у тебя не вызывает восхищения операция по буксировке в Атлантике в шторм огромного теплохода «Клин» теплоходом «Ижевск». А кто командовал судами? Молодые, совсем молодые моряки. Нет, дорогой мои, ты не прав и на все смотришь с позиции собственного положения и возраста. Всегдашняя ошибка поколений… Корабль идет дальше и никогда не остановит своего движения. Семь футов ему под килем!..»
Он рассердился тогда на меня, милый несовременный Александр Николаевич, защитник старых довоенных порядков, эмблем, формы… Обвинил в «приспособленчестве к веяниям», в неуважении к собственному опыту и стажу… Но я искренне уверен, что он все-таки не прав.
Осенью 1973 года я познакомился с капитаном Балтийского пароходства Анатолием Павловичем Былкиным. С капитаном «новой формации». Так мне его рекомендовали. Он командовал большим грузовым теплоходом «Владимир Ильич» и ходил в самые далекие рейсы — Австралию, Канаду, Южную Америку, Японию.
— Вы спрашиваете, как я смотрю на морскую романтику? — Анатолий Павлович в раздумье поерошил свои густые черные волосы. — Она уже не совсем та, что была в ваше время…
Я сделал протестующий жест.
— Нет, нет, — улыбнулся капитан. — Она осталась. Есть чувство нового, борьба со стихией, экзотика, красота окружающей природы, океан… Но мне кажется, что сейчас первое место занимает романтика морского труда. Что это такое? Удовлетворение своей работой, результатами, которых добился ты и твой экипаж. Представьте себе теплоход, оснащенный самыми современными механизмами и приборами. Это целое большое предприятие, и оно подчиняется тебе, оно должно хорошо работать, приносить государственный доход. И вот, когда в конце года выясняется, что мы дали около двухсот тысяч внеплановой прибыли, у меня, например, прекрасное настроение. Значит, мы не напрасно трудились, изыскивали новые статьи экономии, использовали передовые методы труда. А как важно, когда весь экипаж думает над этим! Вы поняли меня?
— Да, в общем-то понял, — кисло ответил я. — А не скучновато? Только и думать, что о прибылях.
— Что вы! Совсем нет. Увлекательно, — загорелся Анатолий Павлович. — Согласитесь, что в основе торгового мореплавания, — само слово «торговое» говорит за это, — должна лежать экономика, рентабельность. Это цель… А достичь этой цели могут только хорошие моряки. Прекрасные судоводители, технически образованные люди, знающие и морское право и иностранные языки. Такими нас стараются выпустить из училищ, и мы сами стараемся быть такими. Вот вам и романтика. В наш быстротечный век космоса, кибернетики и электроники нельзя слишком долго задерживаться на одном месте. Мы обязаны успевать за техникой.
— Техника, техника… — грустно сказал я. — А еще кроме техники и рентабельности есть что-нибудь для морской души?
Былкин опять улыбнулся.
— Я же сказал: все есть. И влюбленность в свою профессию, и тоска по родному берегу, и следование хорошим морским традициям, любовь к судну… Все это осталось и входит в понятие морской романтики, но меня из этого комплекса, буду откровенен, больше всего интересует экономика… — и заметив, наверное, мой печальный вид, мягко добавил: — Время сейчас другое, Юрий Дмитриевич…
Я ушел от Анатолия Павловича немного разочарованным. В первый момент он показался мне уж слишком «коммерческим капитаном». Но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что именно таким и должен быть современный капитан. Человеком думающим, умеющим считать государственные деньги, образованным, отличным судоводителем.
Это знакомство еще раз подтвердило мою точку зрения. На молодежь можно положиться. А то, что у нас не совсем одинаковые представления о морской романтике, что ж? Время сейчас, действительно, другое.
Корабль идет дальше
Я стою на берегу бухты Хара-лахт и смотрю на серую шершавую поверхность воды. На песок накатывают волны. Тихонько шуршат. За спиной высокие сосны. Среди них дом. В нем я поселился с женой. Решили наконец отдохнуть вдвоем.
Над горизонтом собираются тучи. Значит, скоро подует ветер. От зюйд-веста. Такие облака обычно предвещают зюйд-вест. Из-за мыса выползает далекий теплоход. Это лесовоз типа «Игаркалес». Я узнаю их с самого далекого расстояния по кольцу на мачте. Идет на запад…
Ну, вот и усилился ветер. Все небо покрылось тучами, а на море появились барашки. Я возвращаюсь домой. Сажусь на веранде в кресло, распахиваю дверь, закрываю глаза и вдыхаю запах моря. Оно так вкусно пахнет! Я вспоминаю прошлое. Здесь хорошо думается. Неторопливо текут мысли…
Хлопнула калитка. Девушка в черном блестящем дождевике, похожая на стройного гномика, бежит по желтой песчаной дорожке. Вот она уже протягивает мне белый листок. Это Эльви, почтальон нашего поселка. Ей семнадцать лет.
— Тереихтутс,[24] —приветствует меня Эльви и приседает. — Это вам…
Телеграмма. Я не люблю телеграмм и потому не спешу ее прочесть. Они всегда волнуют. Что в ней? Горе или радость?
Я беру из стоящей на столе вазы красную гвоздику, подаю девушке.
— А это вам. Вы будете красавицей, Эльви, — таинственно, как гадалка, говорю я. — Вас обязательно похитит какой-нибудь лихой капитан с большого морозильного траулера, и вы…
Но Эльви не понимает. Она еще плохо знает русский язык.
— Айта. Ятайга![25] — улыбается девушка и делает книксен. Так здесь принято. У калитки она садится на свой велосипед, на прощание машет рукой.
Я медленно разрываю бумажную ленточку, читаю: «Прошу вас принять участие перегоне навигацию этого года. Рейс Черное море — Север. Согласие телеграфируйте. Выезд через две недели. Наянов».
Вот тебе и отдых вместе с женой! Без забот, без судна и команды, без волнений. Пропадут прогулки по лесу, купанье на пляже, вечерний чай на веранде и приятные беседы с друзьями, приехавшими из Ленинграда… Так мы мечтали с Лидочкой. Нет… Пойду на телеграф, поблагодарю и откажусь. Надо же, в самом деле, хоть одно лето побыть с женой…
