Елена Булгакова - Дневник Елены Булгаковой
В результате передачи письма всесильному человеку, писатель добивается нужного и постепенно вкрадывается в доверие. В другой сцене уже представлено, как он живет в новой богатой и роскошной квартире. Особое значение Миша придавал сцене, где представлена жизнь всесильного человека. У всесильного человека — женщина, с которой он живет, и он чувствует, что она его не любит. Всесильный человек произносит страстный монолог о том, что ему все подвластно, что ему все возможно и что у него нет ничего недоступного, но что в сущности ему это все глубоко безразлично — и автомобили, и дачи, и почет. Он добивается лишь одного — любви, а ее-то и нет. И вот он замышляет побег за границу, желая с собой увезти любимую женщину. Одна из главных сцен на площадке над морем на южном побережье. Всесильный человек ведет разговор с заговорщиком. Они обдумывают план побега, беседуя самым откровенным образом. Заговорщик ушел. Всесильный человек остается один. И вдруг перед ним светящаяся точка. Это — чья-то горящая трубка. И вот всесильный человек, стоя в недоумении, думает про себя, сейчас ли этот человек только пришел или же он слышал весь разговор и не сразу зажег трубку. Оказывается, это Сталин, с которым всесильный человек близок. Сталин заговаривает с ним самым простым и спокойным тоном и спрашивает: «Покажи свой револьвер, мне что-то мой револьвер не нравится». Всесильный человек дрожащими руками подает ему свой револьвер. Сталин поглядывает на своего собеседника, усмехается и, спокойно передавая револьвер обратно, говорит: «Ну, возьми, это хороший револьвер». Миша думал создать эффект тем, что публика в этот момент невольно будет ожидать выстрела. Но скоро всесильного человека берут, арестовывают. Писатель об этом узнает, читая газету. Все расчеты его рушатся, авторитет его падает в связи с тем, что он дружил с человеком, заподозренным в заговоре, и ему снова приходится водвориться в своей мансарде».
Единственная запись Булгакова к этому его последнему замыслу такова:
«Задумывалась осенью 1939 г. Пером начата 6.I.1940 г.
Пьеса.
Шкаф, выход. Ласточкино гнездо. Альгамбра. Мушкетеры. Монолог о наглости. Гренада, гибель Гренады.
Ричард I.
Ничего не пишется, голова как котел!.. Болею, болею».
На самом деле, пьеса, вероятно, была задумана раньше (см, запись Е. С. от 16 мая 1939 г.).
Как педель Максим спас Николку. — Е. С. ошибается, называя Педагогический музей в Киеве (существовал в 1901–1917 гг.) музеем Первой гимназии. Но прекрасное здание Музея (оно неоднократно упоминается в романе «Белая гвардия»), построенное в 1913 г. на Владимирской ул., действительно выходило тыловыми окнами на двор (у Булгакова — плац) гимназии.
К. А. Булгакова — жена, к этому времени вдова Н. А. Булгакова.
Из писем к Николаю Афанасьевичу Булгакову.
Осенью 1960 г. Е. С., настойчиво стремясь восстановить контакты с Н. А. Булгаковым, посылает ему сразу несколько писем по всем известным ей адресам. «Дорогая Елена Сергеевна, — отвечает он 11.Х.1960 г., — отвечаю на Ваше письмо, явившееся для нас полной неожиданностью после столь долгого, необъяснимого и потому очень тягостного прекращения вестей от Вас. О смерти Миши я узнал из иностранных и советских газет и долго ждал от Вас подтверждения и подробности о его кончине. Мы терялись в догадках, но писать Вам не решались: времена были тревожны и опасны. Началась война…»
В конце 1967 г., уже после смерти Н. А. Булгакова, Е. С. побывала в Париже. Гостила у Ксении Александровны, страстно привязавшейся к ней. Все касающиеся М. А. Булгакова материалы — оригиналы его писем к брату, оригиналы своих писем (с пометами Н. А.: «получено» и «отвечено» то на русском, то на французском) и проч. — привезла в Москву.
17 октября 1960 г.
…в одном черновике романа… — имеется в виду «Тайному другу».
13 ноября 1960 г.
…вроде того, что он служил в белой армии… — По-видимому, Булгаков не рассказывал Елене Сергеевне о том, что в белой армии служил — врачом. В течение многих лет вообще не говорил об этом; в анкетах обыкновенно писал: «В войсках и учреждениях белых правительств не служил». И все-таки, поступая на службу в Большой театр, в анкете, датированной 19 октября 1936 г., на вопрос: «Участие в белой и других контрреволюционных армиях» — ответил прямо: «В 1919 году, проживая в г. Киеве, последовательно призывался на службу в качестве врача всеми властями, занимавшими город».
Н. А. не мог не знать, что Михаил Булгаков в 1919 г. был мобилизован деникинцами. Но писать об этом Елене Сергеевне не стал. Ответил так: «Вы глубоко правы: клевету и наветы на Мих. А. Булгакова нужно всюду энергично опровергать. Он, т. е. Михаил, был истинно русский интеллигент, человек по всей своей сути мягкий и чуткий, но никак не милитарист! Ни в каких боях он никогда не участвовал и, наверное, никогда и никого не ранил и не убил».
Из писем к Александру Сергеевичу Нюренбергу.
Эти письма к брату Е. С. писала на машинке, густо, через один интервал, с обеих сторон листа. Для себя (и нас) оставила вторые экземпляры машинописи.
13 февраля 1961 г.После лыж — генеральная «Блокады», после этого — актерский клуб, где он играл с Маяковским на биллиарде. — Создавая образ, безусловно художественно верный, Е. С. смещала события. Премьера «Блокады» Вс. Иванова во МХАТе состоялась 26 февраля 1929 г., генеральная, следовательно, была еще раньше, т. е. задолго до масляной, а Маяковский еще 14 февраля выехал за границу и в Москву вернулся только 2 мая. Но сами по себе все эти события были — и «Блокада», которую Е. С. могла смотреть вместе с Булгаковым, и какие-то генеральные репетиции во МХАТе, на которые он ее водил, и встреча с Маяковским, поразившая ее (она неоднократно, с очень живыми деталями, рассказывала об этой встрече), и лыжные прогулки, которые Булгаков очень любил, а Е. С, по-видимому, не очень… Только все это происходило в другое время — в разное время.
…мы стали ходить с ним в Ленинскую библиотеку… — Е. С. сохранила свой читательский билет, датированный 1929 годом. Но далее, замечая: «он в это время писал книгу «Жизнь господина де Мольера»», — ошибается: Булгаков работал над пьесой «Кабала святош».
27 октября 1968 г.Алиса и Карик — невестка и сын А. С. Нюренберга. 1 июля 1968 г. Е. С. записала: «Умерла Лилли, Шурина жена, Лилли Артуровна Нюрнберг. Умер последний человек, с которым я могла вспоминать папу, маму, Шуру, детство… Позвонил мне об этом из Гамбурга Карик. Говорил: «Умер папа, теперь мама. Остались у меня теперь близкими только ты и Сережа»».
