Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
и т. д.
В этих строках, в сущности, сконцентрирована вся основа его предисловия.
На днях я получила записку от моей благодетельницы[702], ходебщице по делу о доске на доме, где жил К. И. (Она ходила по инстанциям годика этак четыре — в Союз Писателей и в Ленсовет — говорила и с Бахтиным — я уж не помню когда.) Так вот, она пишет, что звонила Бахтину и он ей сказал, что доска в гипсе уже готова, а «о последующем буду извещать Вас» (т. е. это уже она пишет мне).
Вы очень смешно написали о Благодетеле — Грушницком. Надеюсь, не сказали ему.
516. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской28.XII.82.
Дорогая Лидочка!
Книги Л. Я. Гинзбург я так и не видел[703]. В книжной лавке я каким-то образом книгу эту прозевал, ни у кого поблизости ее тоже нет, в библиотеку я последние годы не хожу (как и вообще никуда не хожу).
Читаю — милостью Люши — третью книгу Блоковского «Лит. наследства». Знали ли Вы (по Тенишевскому училищу) сестер Люблинских. Одна из них — Вера — пишет сестре Татьяне (прекрасно пишет) об Анне Ахматовой на похоронах (отпевании) Блока…[704]
Кстати. Известно ли Вам, что в предпоследнем номере «Литгазеты» (в статье о Льве Озерове) Ахматова названа ВЕЛИКИМ ПОЭТОМ. Дожили и до такого.
517. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву22/I 83.
Дорогой Алексей Иванович.
В прошедшее воскресенье представитель Общества по охране памятников истории открыл (нет, точнее: присутствовал при открытии) доски на Доме К. Ч. в Переделкине. Выступали (экспромтом; ибо за 20 м. не было известно, придет представитель или нет) Л. Б. Либединская, Т. В. Иванова, Кома Иванов, Володя[705]. Присутствовали: толпы экскурсантов (по воскресеньям всегда толпы). Люша, Клара Израилевна. Я сочла за благо (для Дома) отсутствовать.
Это было не «открытие доски», как я написала выше, а всего лишь «установление доски». Открывать должны власти, организации. Их не было. Если пожелают — устроят открытие… Но доска висит. Первая мемориальная доска на доме, где жил К. И.
Люша говорит, что все сошло прекрасно. Экспромт удался. Пусть она Вам сама напишет.
Министерство Культуры РСФСР
ПАМЯТНИК ИСТОРИИ
В этом доме, с февраля 1938 по октябрь 1969 г.,
жил и работал
Корней Иванович Чуковский
1882–1969
Дом находится под охраной государства
Над доской — полочка, на полочке — живые цветы.
Выписка из решения Мособлисполкома (принято 10 октября 75 г.), нотариально заверенная, у нас на руках. Копия в суде.
Что будет дальше? Как и чем ответит нам Литфонд и Союз? Поживем — увидим.
Доска висит. Дети читают слова по складам.
Очень скромная и простая, деревянная. Шрифт строгий, простой.
_____________________
Вы спрашиваете, знала ли я Веру Сергеевну Люблинскую, учившуюся со мною в Тенишевском? Нет, пока учились — не знала: она 905 г. рождения, т. е. старше на 2 года, я ее в училище не помню. Но потом мельком встречала в разных местах. Я знала ее двоюродных: Борю Люблинского и Лидочку; с Лидочкой училась я вместе на стенографических курсах и от нее первой услышала: «Вы учитесь в Институте Истории Искусств? О, там у вас замечательная женщина, Там. Гр. Габбе». (Лидочка Люблинская, как и Т. Г., жила раньше в Выборге.)
Я близко и долго была знакома с И. М. Гликиным, за которым одно время была замужем Вера Сергеевна. Он два года учился в нашем Институте, потом перешел в какой-то Экономический ВУЗ. Потом спас мою «Софью». Потом умер в блокаде (на фронт его не взяли — он накануне войны переболел скарлатиной и приобрел порок сердца). Жену и дочку отправил в эвакуацию, сам остался. За день до смерти, пройдя пешком от Царскосельского вокзала до Галерной, передал мою тетрадь сестре[706]. Это был человек замечательный… Дочку свою приводил к Люше, когда я жила на Загородном. Девочке было 4 ½ г. Люша с ней играла. Возились с котенком. Девочка говорила: «Дайте кисаньке макароны!»
Письмо В. С. мне не очень понравилось. Да, это документ эпохи, ценный, содержательный. Но уж очень она там «вумная». Цитаты и пр. Совсем нет простоты.
Примечание к письму — дурацкое. Вл. Вас. Гиппиус был директором Тенишевского училища. Но дело не в этом. (См. «Шум времени» Мандельштама.) Вся семья Гиппиусов — и Вл. Вас., и Вас. Вас., и две дамы — люди, связанные с Блоком (вовсе не через училище)… Это понимает Вера Серг., это неведомо редакции «Лит. Наследства»[707].
518. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву25/I 83. Переделкино.
Дорогой Алексей Иванович. Спешу исправить ошибку, допущенную мною — от бессонницы и спешки — в последнем письме. Я неточно воспроизвела текст на доске. Последняя фраза такая:
Памятник подлежит охране
как всенародное достояние.
Только что приехала охранять этот «памятник», спешу послать Вам записочку с Финой, торопящейся на поезд.
Со временем пришлю фотографию.
519. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской3.02.83.
Дорогая Лидочка!
Не понял я, чем Вам не понравилось письмо В. С. Люблинской. Почему она «вумная» и где Вы обнаружили цитаты? Там всего одна — и весьма уместная цитата из Блока — о «черной злобе, святой злобе». Боюсь, что Вы какое-то другое письмо имеете в виду. Это же — очень простое, женское, человечное письмо. А пишет его 16-летняя девочка. Плачущую над гробом Ахматову в большой немодной шляпе[708], духоту заупокойной службы в престольный день («А Смоленская нынче именинница…»[709]), натертые ноги, падающий в обморок мертвенно бледный А. Белый — все это трудно забыть.
Ответил ли Люше Михалков?
520. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву22/II 83, Москва.
Дорогой Алексей Иванович.
У нас ничего нового. Я по-прежнему каждую неделю провожу три дня на даче, охраняя всенародное достояние — причем мне никто не выдает ни прозодежды, ни оружия, ни зарплаты — напротив, я плачу за охрану сама, а единственное мое средство защиты — «снег по пояс и всему конец», как сказано у Пастернака[710].
Там тоже никаких новостей. Пауза. Она может тянуться месяцы, может — два дня.
Ответа из инстанций, куда мы, по совету юристки, обратились, тоже нет. Последнее определение суда: «отложить разбирательство вплоть до ответа из инстанций».
Главная инстанция — фактический оргсекретарь Союза Писателей т. Верченко. К нему мы не обращались, потому что он-то и возбудил дело.
