Леонид Ленч - Это было
Мысль, ритм, деталь
Я получаю немало писем - от читателей, от начинающих литераторов, от юмористов-любителей, а порой и от ярых противников всякого юмора, в том числе и литературного.
Попадаются среди них и письма, в которых проскальзывает желание их авторов поменять свою профессию слесаря, инженера, маляра и т.д. на профессию "сочинителя смешных вещиц".
Один сочинитель двух десятков "юморесок" так прямо и спрашивает меня: "Товарищ Ленч, напишите мне, сколько мне заплатят за эти басни? Стоит ли овчинка выделки?"
Я не хочу упрекать моего корреспондента за его естественное стремление получить за свой труд соответствующее материальное вознаграждение, но, право же, никакой другой труд не рождает столько ложных представлений о своей легкости и доступности и столько обманчивых надежд на успех, как труд писателя-юмориста. Подобные взгляды распространены, увы, и в литературной среде, а не только среди людей, для которых юмор, сатира - лишь "отхожий промысел".
Вот почему я и решил огласить некоторые письма, как бы наивно и простодушно они ни звучали, и ответить на них в печати.
Принцип отбора писем для огласки был у меня такой: серьезность мотивов обращения ко мне с тем или иным вопросом и общественно-литературная ценность самой сущности письма. Сущности, а не формы.
Я - практик юмористической и сатирической литературы, а не ее теоретик. Мои ответы основаны на моем личном опыте, на моих личных наблюдениях, сделанных в собственной лаборатории и в других лабораториях смеха.
Начну я с письма тов. Б-ина. Он пишет:
"Мне кажется, что мастер серьезного жанра пишет рассказ или роман, как бы обливаясь потом, работает над описанием природы, дает глубокий психологический анализ. А писатель-юморист пишет очень легко, он, посмеиваясь, сочиняет свои рассказики... Может быть, я и ошибаюсь, когда так говорю... Напишите мне, пожалуйста, что, по-вашему, труднее - юмор или серьезная литература. Ведь у вас есть и серьезные рассказы, особенно в книге "Последний патрон"..."
Драматурги утверждают, что труднее всего выстроить именно пьесу, то есть преодолеть композиционные трудности, свойственные драматическому произведению.
Авторы пространных романов считают самым трудным жанром литературы жанр романа - его объемность, его интеллектуальную значительность, его исследовательскую, или проповедническую, или исповедальную глубину.
Авторы, издающие свои стихи в издательстве "Малыш", говорят, что труднее всего сочинить хороший доходчивый стишок про собачку и козлика.
И все по-своему правы.
Легких жанров в литературе нет, — я имею в виду настоящую литературу. С этого трюизма я и позволю себе начать ответ на первый наивный вопрос.
Жанр короткого юмористического рассказа - труднодоступный жанр Кажущаяся легкость написания такого рассказа - явление оптического обмана.
Широкая публикация слабеньких, любительских, полуграфоманских "юморесок", отобранных редакторами-непрофессионалами, и другие примеры девальвации юмора способствуют усилению этого ложного представления даже в кругах людей, близких к литературе.
На мой взгляд, главная технологическая трудность, которая встает перед автором короткого юмористического рассказа, — это проблема концентрации. Крайне малая "санитарная норма" площади юмористической новеллы требует такой концентрации художественных красок, такого строгого отбора деталей, эпитетов, метафор, чтобы цель - то есть читательское восприятие - была поражена с первого же и единственного выстрела. В обширном романе могут быть проходные страницы, подводящие читателя к узловым сценам, — у бедного автора короткого рассказа каждая строчка на учете. В этом смысле мы, юмористы и сатирики, ближе к поэтам, чем к прозаикам. Я убежден, что хороший юмористический рассказ - это всегда стихотворение в прозе по своей тональности и по краскам.
Зощенко называл короткий сатирико-юмористический рассказ "ударом в одну точку". Отличное определение! Все подчинено одной ударной мысли, которую нужно донести до сознания читателя! Те, кто незнаком с тайнами нашей профессии, должны знать: комическая ситуация рассказа и есть образное выражение этой мысли. Вот почему юмористы подчас опускают пространные описания.
Всегда очень трудно начать рассказ. Он должен, как хороший автомобиль, с места брать скорость.
Рассказ "Нервные люди" - знаменитый рассказ на "коммунальную" тему - Зощенко начинает так:
"Недавно в нашей коммунальной квартире драка произошла. И не то, что драка, а цельный бой. На углу Глазовой и Боровой.
Дрались, конечно, от чистого сердца. Инвалиду Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали".
Посмотрите, как стремительно автор включил читателя в атмосферу рассказа, буквально в одно мгновение доставил его на место комического происшествия - в коммунальную квартиру. А какие точные, выразительные детали им найдены! Про драку сказано, что это была не драка, а "цельный бой" и в этом "бою" инвалид Гаврилов чуть не потерял "последнюю" башку. В этом и характер повествования, и его психология, и его время.
Найти точную начальную интонацию, запев рассказа, — это, пожалуй, самая главная трудность писателя-юмориста.
Финал рассказа тоже трудно писать. Он может быть и звонким, броским, может быть и спокойным, нейтральным. Но по сравнению с поисками начала для меня лично поиски финала - трудность второго разряда.
Читатель Ж-ков (из Ленинграда) пишет:
"...бюрократы, очковтиратели, вельможи, болтуны, подхалимы, взяточники, хапуги, перестраховщики, дураки себе на уме, просто дурни, спекулянты, хамы, ханжи, хулиганы, склочники, зажимщики критики, пошляки, начетчики, догматики... А над кем еще можно смеяться в юмористических рассказах?"
Отвечая на этот вопрос, по-моему, надо прежде всего сказать об общественном такте писателя-юмориста.
Юморист, лишенный чувства гражданственности, способный смеяться по любому поводу, подобен гоголевскому мичману Дырке. Того, как известно, смешил показанный ему палец. К тому же юмориста типа Дырки всегда подстерегает опасность оказаться в положении персонажа из народной сказки, который, встретив похоронную процессию, буркнул: "Возить вам не перевозить!" - то, что должен был сказать мужичкам, возившим зерно с урожайных полос.
Во время войны в Московском театре эстрады и миниатюр исполнялся моноскетч (я не помню, кто был его автором), и в нем было такое место: домашняя хозяйка, от лица которой шел монолог, рассказывала, как ее дитя, обмакнув пальчик в банку пайковой сгущенки, обмазывало холодные трубы парового отопления сгущенным молоком.
