Александр Бондаренко - Михаил Орлов
Достаточно сказать, что именно в это время в кавалергардах служили поручик Александр Иванович Чернышев, который станет светлейшим князем, 20 лет будет возглавлять Военное министерство, будет ещё и председателем Государственного совета и Комитета министров; и штабс-ротмистр Василий Васильевич Левашов — в будущем граф, генерал-губернатор ряда губерний, член Государственного совета и председатель Департамента государственной экономии. Заметим, что это было оригинально — поручить заниматься экономией гусару; ведь, как известно, после Заграничного похода Левашов семь лет начальствовал над лейб-гусарами.
Когда в полк поступил Михаил Орлов, эскадронами здесь командовали полковники: 1-м, так называемым «лейб-эскадроном», — Алексей Авдулин, ставший в Отечественную войну генерал-майором; 2-м эскадроном — Николай Васильевич Титов, умерший в 1809 году; 3-м — Сергей Николаевич Ушаков — один из лучших русских кавалерийских генералов, убитый в 1814 году при Краоне; 4-м — князь Николай Григорьевич Репнин — будущий малороссийский военный губернатор, член Государственного совета, генерал от кавалерии; 5-м — Александр Львович Давыдов — впоследствии генерал-майор, хозяин знаменитого имения Каменка, которое ещё появится в нашем повествовании. Ну что ж, из пяти одновременно служивших эскадронных командиров в генералы, по причине своей преждевременной смерти, не вышел только один… Впечатляет!
А вообще в Военной галерее Зимнего дворца можно увидеть не менее двух десятков портретов непосредственных сослуживцев Михаила Орлова по Кавалергардскому полку, бывших генералами в Отечественную войну 1812 года и во время Заграничного похода 1813–1814 годов. Между тем по штату в полку числилось всего-то порядка сорока офицеров…
Однако в тот момент, когда Михаил стал кавалергардом, ему ближе были такие же, как он, юнкера и эстандарт-юнкера. Пожалуй, особое среди них место занимали братья Михаил и Никита Лунины. Судьба младшего из братьев решится уже в следующей главе, а про старшего, Михаила, так напишет его однополчанин князь Волконский:
«Был ещё среди нас Михаил Сергеевич Лунин, весьма бойкого ума при большой образованности, но бойкой молодеческой жизни, к которой в то время общая была наклонность. Это лицо впоследствии выказало, во время ссылки в Сибирь, замечательную последовательность в мыслях и энергию в действиях. Он умер в Сибири — память его для меня священна, тем более что я пользовался его дружбой и доверием, а могила его должна быть близка к сердцу каждому доброму русскому»{47}.
Знакомясь со списком тогдашних однополчан юного Михаила Орлова, понимаешь, что многие из них не просто вошли в историю Российской империи, но и сами эту историю творили. Герой нашей книги — из их числа. Не пройдёт и девяти лет, как он получит генеральские эполеты. Однако портрет генерал-майора Михаила Фёдоровича Орлова в Военной галерее отсутствует — не то потому, что «превосходительный чин» он получил через день по окончании кампании, не то по тем причинам, которые раскроем позже…
Однако всё это впереди. Мы же возвращаемся в достопамятное лето 1805 года…
Глава третья.
«ПОМЕРКНИ, СОЛНЦЕ АВСТЕРЛИЦА!»
«10 августа все части войск нашей гвардии, назначенные в поход… выстроились на Измайловском плацу. Общее начальство над ними принял великий князь, цесаревич Константин Павлович. В назначенный час на Измайловский плац прибыл император и произвёл смотр находившимся в строю войскам, которые затем и двинулись в поход.
Гвардейский отряд разделён был на шесть эшелонов, двигавшихся на близком друг от друга расстоянии и получивших приказание соединиться в городе Брест-Литовске»{48}.
Эшелоны были названы «сводными бригадами»; Кавалергардский полк следовал вместе с лейб-гвардии Казачьим и лейб-гвардии Гусарским полками, а также — с пешими лейб-гвардии Измайловским и Лейб-гренадерским, тогда ещё к гвардии не причисленным. Маршрут следования гвардии проходил через Лугу, Порхов, Великие Луки, Витебск, Минск и Несвиж…
Действительно, поначалу всё весьма напоминало загородную прогулку — в особенности для кавалерии. По той причине, что время выступления полка было «отдано на произвол полкового командира», кавалергарды поднимались не рано (обычно же в конных полках в летнее время побудку играли в 5 часов) и начинали движение во временной промежуток от 7 до 9 утра. Довольно скоро всадники догоняли стройные пехотные колонны, выходившие в путь с рассветом…
По требованию цесаревича пешая гвардия шла, как на параде, «в замечательном порядке», в ногу, соблюдая равнение и установленные дистанции между взводами, полувзводами и отделениями, причём — во всегдашней готовности развернуться в боевой порядок. Офицеры находились на своих местах и строго следили за соблюдением того, что у военных именуется «дисциплиной марша». Всё это было совершенно бессмысленно и только усложняло длительные переходы, а потому кавалеристы прониклись к пехоте сочувствием. Они спешно, на рысях, обходили марширующие колонны — без обычных шуток и подковырок, основанных на старинном убеждении, что «пеший конному не товарищ», и шли далее, к своим «назначенным квартирам». Если привал приходился на город или большое село, это действительно были квартиры, если же останавливались в поле, то разбивали бивак — становились лагерем. К вечеру, когда подходили пехотные батальоны, у кавалеристов давно уже стояли палатки, курился дым костров, варилась каша… Кормили нижних чинов, к которым относились и юнкера, весьма неплохо: одной говядины на день отпускалось полфунта.
Офицерам, как и нижним чинам, было разрешено не пудрить волос — за исключением тех дней, когда проходили через большие города. Единственным в отряде, кто не пожелал воспользоваться монаршей милостью, был его командир — государев братец Константин Павлович, ни на шаг не отступавший от установленной формы одежды. Каждое утро он, облачённый в конногвардейский колет, появлялся перед полками аккуратно и красиво причёсанным, с белоснежными от пудры волосами. Человек не только деятельный, но и взбалмошный, он не мог просто возглавлять одну из колонн или, паче того, ехать в коляске. Нет, изо дня в день великий князь буквально метался между колоннами гвардейского отряда, проверяя и контролируя одних, других, третьих… В результате к вечеру от пыли, пота, а то и дождевой воды пудра на его голове превращалась в твёрдую серую корку, которую потом приходилось долго размачивать. Но цесаревич, что было присуще всем Павловичам — от царствующего Александра до малолетнего Михаила, — обожал всяческую парадность и не мог себе позволить ни на шаг отойти от уставных требований.
