Леонид Механиков - Полёт:Воспоминания.
Даже пари с ним заключил: если закончу училище - он мне отдаёт только что полученные наручные штурманские часы - мою мечту.
Пари было заключено.
Спустя два с половиной года я в лейтенантских золотых погонах с голубым кантом докладывал отцу: «Лейтенант Механиков прибыл после окончания Батайского Военного Авиационного Училища лётчиков имени Серова!». Отец принял рапорт, молча снял с руки заветные штурманские часы, протянул мне их и только тогда обнял и поцеловал меня.
Не знаю, смог бы я стать лётчиком в неполных 20 лет, если бы отец не чинил мне преград.
Запретный плод - сладок.
До сих пор сомневаюсь, уж не специально ли он тормозил меня, давал подумать, испытывал на прочность.
Работа ведь лётчика, особенно - истребителя - ох как нелегка.
Спасибо ему за это.
Одиннадцатого января 1999 года отца не стало.
Ещё не отойдя после сумасшедшей дороги и похорон, вернувшись из Ростова-на-Дону, я написал панегирик на смерть отца в свою конференцию SU.PILOT: «11 января 1999 года, пережив на 4 дня свой девяносто первый год рождения, ушёл из жизни подполковник в отставке, кавалер орденов Ленина, Боевого Красного Знамени, Красной Звезды и множества боевых медалей, участник Великой Отечественной Войны, питомец Военно-воздушной академии им. Гагарина, отец пятерых детей, родоначальник семейной армейской династии, командир настоящей офицерской закалки романтических авиационных тридцатых годов, жизнелюб и Пилот, мой первый Учитель и отец Механиков П.С.
Отец, с детского возраста оставшись без родителей, погибших во время гражданской войны на Украине сиротой, зарабатывал себе на жизнь, работая подпаском, батрачил, пока не был определён в детский дом, давший ему фамилию за пристрастие к технике. В детском же доме он был обучен слесарному мастерству, и оттуда же поступил на Николаевскую судоверфь ПОЛЕТ 43 слесарем. В то время страна активно строила свою авиацию, и по призыву комсомола отец поступил в авиационную школу. Дальнейшая его жизнь протекала на аэродромах. На одном из них, а именно - Кайдаки, что в Днепропетровске, и родился я.
Свой первый полёт в 14 лет я выполнил благодаря отцу: над землянкой, в которой мы жили на полевом аэродроме Переяславка под Хабаровском, начальником штаба полка которого был в то время мой отец, на высоте буквально десятка метров пролетали постоянно самолёты, идущие на посадку. На одном из них, а именно на связном У-2, выполнявшем облёт матчасти после каких-то регламентых работ, мне и удалось, уговорив знакомого пилота покатать, впервые подняться в воздух.
Всю жизнь отец был для меня образцом во всём, и даже в зрелые годы я тянулся к его душевной теплоте, заботе, пониманию.
Отец не знал лётной работы в нынешнем понимании, когда пилот сидит в уютной кабине самолёта, выполняющего полёт в заоблачной выси под руководством компьютера. Он сидел в продуваемой всеми ветрами открытой кабине болтающегося десятки часов на скорости 150 км/час ТБ-1, под аккомпанемент двухмоторного загробного рыдания, закутанный настолько, что даже лицо от обморожения закрывалось меховой маской. ТБ-1, по рассказам отца, не имел даже радиостанции и СПУ, не говоря уж о радионавигации; все возможности пилота в навигации сводились к сличению карты с местностью, а его приборами в многочасовых полётах были астрономический секстант, навигационная линейка да штурманский треугольник.
Сколько сил, умения и здоровья надо отдать, чтобы благополучно прилететь туда, куда надо, выполнить полётное задание! Русская авиация ещё со времён Ильи Муромца болела гигантизмом, Россия мечтала побеждать пространство и время, освобождать угнетённые страны, привносить революционное сознание в массы закабалённых капиталом народов. И, хотя ТБ-1 показал очень много конструктивных недостатков в эксплуатации, но он был по-настоящему первым советским, тяжёлым бомбардировщиком, и послужил прототипом для более совершенного ТБ-3, имеющего в отличие от ТБ-1 не только четыре двигателя и солидную бомбовую нагрузку, но и современные для того времени средства навигации и связи (хотя на большинстве самолётов последние по-прежнему отсутствовали).
Однако в какие романтические времена он летал! Как бредили мальчишки авиацией, когда видели настоящего пилота в синей лётной форме, кожаном реглане и с авиационными эмблемами в петлицах! Я сам мог так вот заворожено идти за лётчиком сколько угодно, любоваться его формой, подражать его походке, движениям, представлять себя в громадной и мощной машине, которую я веду сквозь облака и бури в далёкие дали счастья. Как встречали героев-лётчиков, покоривших Северный Полюс, сумевших пересечь безбрежные льды Арктики и соединить воздушной трассой целые континенты! Как с тревогой следили за сверхдальним перелётом героического экипажа самолёта «Родина», за эпопеей спасения папанинцев... Вот в какое интересное время становления авиации летал мой отец и я, пришедший в авиацию по его стопам в более поздние и прозаические времена, я успел, будучи ещё ребёнком, почувствовать гордость за то великое дело, которое свершал мой отец.
Светлая память о моём отце, о рядовом и великом пилоте 30-х я сохранил навсегда в сердце своём».
* * *Я уже говорил, что все мы были истребителями. Мы считали бомбёров неполноценными. Мы не могли представить себе как это можно пойти летать в гражданскую авиацию. Двух человек, попавших из аэроклуба в аэрофлот мы считали самыми несчастными людьми на свете, чуть ли не идиотами! Подошёл конец нашему обучению в аэроклубе.
Пора было делать выбор: кто и куда будет поступать.
Надо писать заявление, в котором указать выбранное авиационное училище.
В аэроклуб наехали вербовщики.
Приехал истребитель - Герой Советского Союза, весь в орденах и золоте генерал.
На стареньком ПО-2 прилетел длинный и неуклюжий, но тоже весь в орденах полковник из дальней бомбардировочной авиации.
Поездом приехал скромненький и какой-то занехаеный представитель аэрофлота в невзрачной аэрофлотовской форме и совсем без орденов. Он не стал много говорить. Он просто сказал: «Звёзд с неба не обещаю, но летать будете далеко, долго и интересно». Вот и всё. За ним пошло всего два человека из всего аэроклуба. Мы их презирали...
Спустя много лет, когда от нашего выпуска остались на лётной работе считанные единицы, я встретил одного из этих «несчастных». Он скромно летал командиром корабля Ту-154 в Индию - возил пассажиров. Я тогда уже вылетался. У меня не получилось перейти в аэрофлот хотя бы на кукурузник Ан-2, когда меня списывали по здоровью с истребителей: пилотов тогда некуда было девать, а на земле они были нужны.
