Юрий Дмитриев - Необыкновенный охотник (Брем)
Доктор Пеннэ отговаривал Брема, да и Брем сам понимал, что с Лумелло связываться опасно, но ничего более или менее подходящего в Хартуме найти было нельзя.
Сдавая помещение, Лумелло был любезен до крайности, но, получив деньги за четыре месяца вперед, сразу же изменился. Видимо, аптекарь рассудил так: если своим враждебным отношением к постояльцу вынудить его покинуть снятое помещение, то можно будет это же помещение (не возвращая денег Брему) сдать еще раз кому-нибудь. Альфред знал, что аптекарь ради денег не остановится ни перед чем: если не удастся выжить Брема придирками и скандалами, клеветой и мелкими пакостями, он пойдет дальше. И кто знает, не постигнет ли Альфреда судьба тех больных, которых Лумелло отправил на тот свет, — в Хартуме за деньги можно было легко найти наемных убийц. Лумелло был одним из них.
Брем пытался поговорить с домохозяином, но тщетно: слова не действовали на Лумелло, и его враждебные действия принимали все более откровенный и резкий характер.
И тогда Альфред решил использовать последнее средство и, пожалуй, единственное, которое может подействовать на аптекаря.
Однажды, когда аптекарь вдруг неожиданно запер сад, в котором, по условиям договора о найме квартиры, должны были находиться животные Брема, Альфред в сопровождении слуги вошел в комнату Лумелло. Лицемерный аптекарь быстро вскочил с дивана, на котором полулежал, и встретил гостей самым любезным образом.
— Добро пожаловать, — расплылся он в улыбке, — садитесь сюда, пожалуйста, тут вам будет удобнее.
Брем сделал несколько шагов, но не сел, а остался стоять посреди комнаты.
— Спасибо, господин Лумелло, но я пришел не сидеть, а поговорить с вами кое о чем. Знаете, господин Лумелло, я ожидаю, что вы меня отравите.
Аптекарь подскочил как ужаленный, но Альфред повелительным жестом заставил его сесть на место и продолжал:
— Не прерывайте меня, господин Лумелло! Я знаю, что вы отравили нескольких людей…
— Это ложь! Это клевета! — закричал аптекарь, но Брем снова сделал повелительный жест, и было в этом жесте что-то такое, что заставило аптекаря замолчать.
— Пожалуйста, не горячитесь напрасно, господин Лумелло, я пришел не для того, чтоб судить вас. Я пришел для того, чтоб сказать: если вы попытаетесь проделать нечто подобное со мной, если я только заподозрю, что принял яд, тотчас же застрелю вас, — и Альфред положил руки на торчащий из-за пояса пистолет. — Если же я все-таки не успею этого сделать… — Альфред повернулся к неподвижно стоящему у дверей слуге, — Ара-Али, скажи, что ты сделаешь, если господин Лумелло отравит меня?
— Клянусь, что я застрелю тебя, если ты что-нибудь сделаешь моему господину, — Ара-Али смотрел на аптекаря горящим немигающим взглядом, — я и сейчас могу застрелить тебя, если господин прикажет!
— Вот видите, господин Лумелло, со мной шутить нельзя. До свидания, сеньор!
На другой день Лумелло носился по всему Хартуму, рассказывая, что сумасшедший немец хотел его застрелить. Но Брема это не беспокоило — главное, теперь он был уверен: аптекарь оставит его в покое.
Лумелло действительно стал избегать Брема, прекратил делать ему пакости, хотя по-прежнему подглядывал за ним и распускал всевозможные слухи. Если бы Лумелло знал, что за известие получил сейчас Альфред, как затряслась бы от радости его рыжая борода, с каким упоением сообщал бы он всем знакомым о трудном положении Брема!
Но, к счастью, Лумелло пока ничего не знал. Однако от этого Альфреду было не легче. Черт с ним, с Лумелло, со всеми его дружками — пусть думают что угодно. Разве в этом дело? Самому Альфреду предстояло решить очень трудную задачу — как поступить дальше, что предпринять?
Самое простое было бы сделать следующее: бросить свой зверинец, продать все, что можно, и на вырученные деньги отправиться в Европу. Его не только никто бы не осудил — напротив, все разумные люди согласились бы с тем, что он поступил правильно. Но разве для этого он провел год в Каире и Александрии, ожидая начала новой экспедиции? Разве для этого вновь отправился в Хартум, потеряв по дороге брата, испытав немало трудностей, рискуя жизнью при переезде через опаснейшие нильские пороги?
Ведь если сейчас бросить все, значит, не следовало ждать новой экспедиции — он спокойно мог бы отправиться в Европу вместе с бароном.
Нет, надо думать совсем о другом — не о возвращении в Европу, а о продолжении путешествия. Но для этого нужны деньги. А где их взять? Конечно, в Хартуме есть богатые европейцы, у которых можно было бы одолжить. Но… Брем очень хорошо помнил, как однажды пытался взять в долг у Николы Уливи. Как ни омерзителен этот человек, Альфред обратился к нему — другого выхода тогда не было.
Уливи с радостью согласился дать деньги Брему, но потребовал огромные проценты — вернуть Альфред должен был вдвое больше, чем брал. И на это согласился Брем — ему ничего не оставалось делать. Уливи быстро состряпал договор и подсунул его Альфреду, видимо надеясь, что тот подпишет не читая. Но Брем прочитал. И кровь бросилась ему в голову: мошенник ростовщик поставил не ту сумму, которую по договоренности Альфред должен был ему вернуть, а гораздо большую. Подписав этот договор, Брем буквально попадал в кабалу к ростовщику. Этого уже Альфред стерпеть не мог: схватив попавшуюся под руки толстую плетку, которой стегал Уливи своих слуг, Альфред вложил в удар всю ненависть, которую он испытывал к этому жирному, грязному человеку. Он не думал о своей обиде, он хлестал Уливи, думая о сотнях обманутых им людей, об убитых по приказу этого работорговца или проданных невольниках, о пытках, которые он устраивал ради забавы, об умерших с голоду детях и стариках, купленных Уливи, но которых он почему-то не мог перепродать. За все — за поруганных женщин и разбитые семьи, за замученных детей и погибших под пытками мужчин — бил Альфред Уливи.
Ему противно было вспоминать об этом, но тогда он не мог сдержать себя.
Нет, больше к ростовщикам Брем не пойдет, даже если будет умирать с голода. Доктор Пеннэ и австрийский консул, возможно, с удовольствием и одолжили бы ему деньги, но они небогаты, Брем это знал.
Остается губернатор Судана Латиф-паша, хорошо относящийся к Альфреду. Он как-то говорил Альфреду, что в случае надобности готов прийти ему на помощь. Да, Латиф-паша. И еще… Альфред посмотрел на свои серебряные часы. Здесь, в Хартуме, их можно продать за крупную сумму. Еще есть у него несколько дорогих ружей. Жалко с ними расставаться, но ничего, Альфред умеет стрелять и из простых. Что еще? Можно продать часть снаряжения экспедиции, оставив себе самое необходимое. И тогда, пожалуй, денег хватит, чтоб отправиться в глубь страны!
