Иван Черный - Данные достоверны
Я спросил о Седельникове у Григория Матвеевича.
— Подрывник опытный. Я его назначил командиром группы, — ответил Линьков. — Но, как говорится, — себе на уме.
[44]
Мне показалось, что в голосе Линькова проскользнула нотка неудовольствия.
Странно!
Поделился своими мыслями с Федором Никитичем Якушевым.
— Седельников пришел в отряд в мае, из Налибокской пущи, — припомнил Якушев. — С ним еще двое были. Капитан Максимовский и воентехник третьего ранга Демидов... Принимал их Антон Петрович Бринский: Григория Матвеевича не было, уходил куда-то. А вернулся и вскипел. Понимаете, отряд готовился к большому переходу, а у Седельникова болела нога.
— Ну и что? — спросил я.
— Батя считал, что в отряде не должно быть отстающих, — сказал Федор Никитич. — Он вызвал Седельникова, заявил об этом и пригрозил.
— Что же Седельников?
— Побледнел. Только головой этак дернул... Говорит: «Не отстану...» И верно — не отстал. Дошагал кое-как. Правда, пришлось помогать...
— И вы помогали?
— Было дело...
— Выходит, все обошлось.
Якушев вскинул глаза, опустил, усмехнулся:
— Можно считать, так...
— Седельников показался мне умным и смелым, — сказал я. — Может, это ошибочное впечатление?
— Нет, отчего же? — возразил Якушев. — Так оно и есть...
Я вновь встретился с Сазоновым, Лагуном и Седельниковым, попросил их при очередной вылазке в южные районы Белоруссии вести наблюдение за врагом, посоветовал расспрашивать местных жителей о мероприятиях и передвижениях немцев.
А с Седельниковым нашел время поговорить отдельно.
— Мы ведь с вами в некотором роде коллеги, — шутливо сказал я. — Мне тоже довелось работать в редакции.
— Разве вы не кадровый военный? — удивился сержант.
— Военный-то я кадровый.
Мы помолчали.
— Я слышал, вы со стертыми ногами из Западной Белоруссии шли?
Он испытующе поглядел на меня, разгладил морщинив-
[45]
шие на коленях недавно выстиранные линялые брюки, потом решился:
— Если вы все знаете, то и скрывать нечего. Уцелел я чудом. И никогда не забуду, что пережил.
— Утешитель из меня плохой, — сказал я. — Да вам и не нужны, наверное, утешения.
— Не нужны.
— Очень хорошо, что мы одинаково смотрим на вещи... Кстати, я хочу, чтоб вы побольше занимались сбором информации о враге, товарищ сержант. Пойдете в рейд — расспрашивайте местных жителей о фашистах, старайтесь узнать, сколько их в том или ином местечке, откуда они появились.
— Слушаюсь.
— На хуторе у Матрены бывали? Ходили за хлебом?
— Да. Приходилось. А что такое?
— Собираюсь на днях заглянуть к Матрене. Хотите со мной? Мы бы вместе попытались поговорить с ней о людях, которые могут стать нашими помощниками. Будем учиться разговаривать о нужных нам делах.
— Спасибо... Когда быть готовым, товарищ капитан?
— Я скажу... Кстати, как ваше имя?
— Анатолий.
— Отдыхайте, Анатолий. Я позову вас, когда пойду.
6
— У меня к тебе просьба, — сказал Григорий Матвеевич Линьков.
— Слушаю вас, товарищ командир.
Линьков побарабанил пальцами по столу, подбирая слова. Подобрал.
— У нас имеются соседи. Отряд Коржа. Базируется западнее Милевичей.
— О Корже я слышал. Его имя и отчество Василий Захарович? Он бывший работник обкома партии?
— Да. Тот самый. Что еще слышал?
— Слышал о рейде Василия Захаровича в сорок первом по немецким тылам... Знаю, что Корж — наш сосед, да еще западный!
— Сосед... Отряд у него сейчас малочисленный, но население хорошо знает о нем. Корж просит о встрече.
[46]
— Понимаю. Вы хотите, чтобы на встречу пошел я?
— Да. Связному от Коржа я назначил завтрашний день. Корж придет на Булево болото. В полдень. К стогам.
— Ясно.
— Выслушай его. Думаю, будет просить помочь взрывчаткой и оружием. Так ты щедрых обещаний не давай. Сами не богачи, каждый патрон на учете, каждая толовая шашка... Скажи Коржу, что доложишь о его просьбах.
— Слушаюсь.
Предстоящая встреча волновала и обнадеживала. Оказывается, не все партизанские отряды к сорок второму году стянулись в восточные районы Белоруссии, ушли за Случь, за старую государственную границу. Есть отряды и в Западной Белоруссии! А если так, развернуть там разведывательную работу будет намного легче: раз есть партизаны — имеются и местные жители, им знакомые, их поддерживающие! А это нам и нужно!
* * *
Моросил мелкий, нудный дождичек, и над Булевым болотом держался плотный молочный туман.
Увязая в мокрых мхах, шагал я следом за своим проводником, рыженьким партизаном Сережей Алексеевым.
Впереди замаячили стога.
— Здесь, — тихо сказал Сережа.
Перелезли через несколько оросительных канав, прислушались — тихо...
— Давайте, товарищ капитан, вон туда... В случае чего — уйдем по канаве...
Добрались до облюбованного стога, снова прислушались, удостоверились, что опасности нет, разрыли сено, забились в сухую, пахучую нишу.
Я посмотрел на часы — около двенадцати. Значит, скоро...
Поглядывая в проделанные окошки, сидели мы с Алексеевым в стогу и шепотом беседовали о войне, о Германии, о неминуемом конце гитлеровского рейха.
— Товарищ капитан, а что, к зиме разгромим фрица?
— Я не главнокомандующий, Сережа. Немецкая армия еще сильна.
— А Москва? Ведь под Москвой-то им хребет сломали!
— Верно, под Москвой немцы получили страшный удар. И главное, лопнул, как мыльный пузырь, миф об их непобедимости.
[47]
— А ребята говорили, будто вы рассказывали про новые дивизии, танки, про «катюши»...
— Рассказывал. Да ты сам посуди: территорию враг захватил большую, каждый метр с боем отвоевывать придется.
— Понимаю! А вы знаете, товарищ капитан, что фрицев в большинстве деревень нету? Они только по городам, по крупным селам да возле железных дорог сидят! Точно! А вот нам бы собраться да вместе с армией ка-а-ак вдарить по ним!
— Не так все просто, Сережа... Чем вооружены партизаны? Хватает оружия и боеприпасов? Есть у нас артиллерия тут, в тылу, или взрывчатка?
— Это да... С оружием и припасами плоховато... Так пускай пришлют!
— Пришлют. Только на все время требуется. И самолеты транспортные. И надежная связь.
— Верно... А все же, товарищ капитан, недолго фашистам пановать!
Почудилось, болото чавкает. Мы примолкли. Звуки приблизились. Кто-то шел по болоту. Медленно. Останавливаясь.
— Двое, — шепнул Сережа.
