Александр Лебедь - За державу обидно
- Куда ты денешься, - пошутил я, - с подводной лодки? Но Юра молча срезал со страховочного прибора КАП-3М контровочную нить и, подозвав выпускающего, с чувством глубокого сожаления показал: "Вот, расконтровалась. Можно переконтровать?"
Выпускающий решил не рисковать и отставить курсанта от прыжка. Лазаренко поэтому поводу выразил бурное возмущение и высказал страстное желание прыгать вместе со всеми, упирая на то, что контровка - мелочь, минута - и все будет готово. Выпускающий обозлился, резким движением распустил парашют Лазаренко и приказал ему проследовать в гермокабину. "Опечаленный" Лазаренко "уныло" удалился, сопровождаемый завистливыми взглядами.
Приземлились мы, как и следовало ожидать, в снежно-водную ледяную кашу, как раз по край сапога. Парашюты тут же натянули воду и стали неподъемными. По полю (в зависимости от того, кому как повезло) предстояло пройти от трех до пяти километров, так как никакая техника на площадку приземления попасть не могла. При этом добрая половина при приземлении попадала, и люди шли, мокрые с головы до ног. Запомнил я, как один из наших курсантов махал идущим рукой: "Идите сюда, здесь мелко, только по пояс!" Пробарахтались мы целый день в ледяной воде, но на другой день не было ни одного заболевшего. Сдали мокрые портянки, высушили белье - и все.
Под руководством Грачева мы на 4-м курсе настолько окрепли, что на внутриучилищной спартакиаде стали единственными, кто мог на равных соревноваться с 9-й ротой спецназа. Тут нужно сказать несколько слов об этой роте. В 1969 году с целью подготовки командиров взводов для частей спецназначения в Рязанском десантном училище была создана отдельная рота по принципу: взвод - курс. Отбор в роту был чрезвычайно скрупулезным. Если считать, что ВДВ - войска элитные, то это была элита элиты. При таком подборе соревнование с ними было выдержать непросто. А спартакиады у нас были жесткими. Помню заместителя начальника училища полковника Родионова, который всегда ходил в тонких черных перчатках из-за нервной экземы. Между собой мы его называли "черным полковником". Постановка вопроса у него была такая: никаких технических поражений. Если ты считаешь себя десантником, то дерись, неважно, кто тебе достался: мастер или кандидат в мастера. Если становая жила слаба - не можешь, тогда не заявляйся. И дрались. И нередко воля к победе творила чудеса. Случалось, что третьеразрядники одерживали верх над мастерами спорта. У нас в спортзале училища долго висела фотография, на которой - финал соревнований на первенство училища по боксу в тяжелом весе. Бой окончен. Судья держит за руки двух могучих парней в ожидании объявления победителя. Глаза у обоих закрыты, головы свесились в разные стороны, даже на черно-белом снимке видно, что лица разбиты самым добросовестным образом. Надпись под снимком: "Так достигается победа!"
В конце мая все училище выходило на учебный центр. Выход училища всегда ознаменовывался открытием летней спартакиады. Здесь нам стремились организовать мини-олимпийские игры: основу соревнований составляла легкая атлетика, все виды спортивных игр. Спартакиада организовывалась таким образом, что каждая рота должна была задействовать максимум участников. Полностью исключалась возможность, когда несколько хорошо физически подготовленных курсантов вытягивали роту в победители. Спартакиада выявляла действительно сильнейшие подразделения.
Училищный марафон в качестве курсанта я завершил гораздо успешнее, чем его начинал. Все выпускные экзамены сдал на "отлично", в том числе и огневую подготовку. Диплом мне достался типовой: спроектировать Т-образный парк для хранения бронетанковой техники и автомобилей. Защитился я успешно, но в ходе экзаменов случился один эпизод, который наложил отпечаток на мою дальнейшую военную судьбу. Двух лучших из выпуска офицеров решено было оставить в должности командиров взводов в училище. Первоначально наметили оставить старшину 1-й роты В. Попцова и заместителя командира взвода 1-й роты И. Панкова. Мне Грачев также предлагал остаться, но я отказался и получил назначение в 7-ю воздушно-десантную дивизию, дислоцировавшуюся в Каунасе.
В ходе государственных экзаменов по научному коммунизму Попцов начал выяснять отношения с комиссией, за что ему поставили двойку. Это было ЧП. После долгих переговоров, шума и гама удалось уговорить госкомиссию исправить ему двойку на тройку. Но начальник политотдела училища полковник Н. М. Киваев был категорически против того, чтобы возмутитель спокойствия остался в училище.
Тогда, никого уже не спрашивая, буквально за два дня до выпуска, нас поменяли местами. Когда начальник строевой части майор Снегов вручил мне предписание, я был ошарашен. Побежал к ротному, потом к комбату подполковнику В.И.Степанову. Они только развели руками: "Ну, что делать, кто знал, что пролетит Попцов?! Теперь уж ничего не изменить!" И я смирился.
Выпуск у нас получился тоже не совсем обычный, вернее, совсем необычный. Пришел старший лейтенант Грачев и объявил, что будут снимать фильм о нашем училище, где один из фрагментов будет посвящен нам.
Но тут, как назло, в день выпуска, 29 июля 1973 года, зарядил дождь, перешедший в обвальный ливень. Когда он прошел и облака немного рассеялись, дождь не перестал, он то нудно и противно накрапывал, то принимался лить сильнее. Около плаца собралось большое количество приехавших родителей, гости - дальше откладывать было нельзя, и мы в парадной форме выстроились на плацу. Мокли долго и упорно во главе с начальником училища генерал-лейтенантом А. В. Чекризовым, потому что киношники снимали по два-три раза вручение дипломов понравившимся им курсантам. Чекризов, например, три раза повторил свой доклад первому заместителю командующего ВДВ генерал-лейтенанту Курочкину. Церемония окончилась тогда, когда нас пять раз заставили повторить прохождение, мы были мокрыми до пояса и вычерпали своими ботинками все лужи на плацу.
Проверка
Деньги - вещь странная. Их почему-то всегда не хватает. На последнем курсе училища я, как заместитель командира взвода, получал 20 рублей 80 копеек. У нас было двое детей, жена, я и теща - все мы жили на 121 руб. 80 коп. в месяц. На такие деньги особенно не разгонишься. Поэтому, когда я расписался за первую офицерскую получку в 205 рублей, почувствовал себя необычайно богатым. Решили дома с женой на семейном совете откладывать деньги на будущий отпуск по пятьдесят рублей. Но уже на второй месяц жена сняла из 50 рублей двадцать, потом через месяц - еще двадцать. А на четвертый месяц я сказал жене: сними этот чертов червонец и не будем смешить людей. Это была наша первая и последняя семейная сберегательная книжка.
