Даг Аландер - Рауль Валленберг. Пропавший герой
Эйхман никогда не говорил столь откровенно о своих планах. Он даже имел дерзость показать Раулю свой поддельный испанский дипломатический паспорт. Совершенно очевидно, что он был одержим только одной идеей — истребить всех евреев Будапешта.
На следующий день Рауль проделал свой обычный путь по шведским «защитным домам», больницам и детским приютам, в этот раз на своем маленьком черном автомобиле «DKW». На один из шведских домов ночью нилашисты устроили облаву. Одежда и разбитая мебель валялись на улице. Директор дома был на грани нервного срыва, и Рауль пытался успокоить его.
— Возьми мой автомобиль и поезжай на улицу Уллойгатан, возьми с собой Сикстена фон Байера, — сказал он Лангфельдеру. — Я останусь здесь и постараюсь выяснить, кого из людей не хватает.
Рауль сел на лестницу рядом с перепуганным директором. Несколько женщин собрались вокруг него. Рауль говорил спокойно, но директор только качал головой.
В этот момент Рауль увидел машину Красного Креста. Она остановилась у шведского дома, и из нее вышел Вильмош Лангфельдер. Его лицо было рассечено, а вокруг левого запястья он держал окровавленный платок.
— Вильмош, что случилось? — вскричал Рауль и бросился к нему.
— Тебе повезло, что тебя не было рядом, — сказал Лангфельдер слабым голосом и сел на лестницу. — Машина — всмятку. Я ехал по улице Уллойгатан. И вдруг из переулка выскочил немецкий броневик. Он на полной скорости врезался в машину. У меня не было никакой возможности увернуться.
Он вытер лицо окровавленным платком.
— Вся правая сторона машины вжалась внутрь, — продолжил он. — Будь ты там, тебя бы уже не было в живых.
Рауль ничего не ответил. Он вспомнил об угрозах Эйхмана, которые тот произнес накануне. На этот раз он был на волосок от гибели.
МАРШ СМЕРТИ
Американские бомбардировщики продолжали бомбить территорию Венгрии со своих баз в Италии. Красная Армия оттеснила немецкие войска далеко вглубь страны. Советские войска приближались к Будапешту. Вскоре железнодорожная связь между Будапештом и Освенцимом, где располагались газовые камеры, оборвалась.
Однако немцы не сдавались. Рауль работал сутки напролет. Все, кто окружал его в конторе, слушали каждое его слово, следили за каждым его движением. Для этих людей он был спасением — единственным человеком, кто заботился о них, единственным, кто осмелился выступить против нацистов.
Рауль подписывал бумаги, подготовленные в его отсутствие. Он внимательно просмотрел новые охранные паспорта. На тех, что не вызывали возражений, он ставил свои инициалы «Р. В.» и большую печать со шведским гербом. Затем он позвал посыльного.
— Эти паспорта нужно отнести послу Даниельссону, — сказал он. — Передай ему, что времени очень мало. Они должны быть готовы сегодня вечером.
Жителей Будапешта все больше тревожило приближение советской армии. В восточной части Венгрии война опустошила все на своем пути. Но евреев не пугал приход советских войск. Они с надеждой слушали канонаду вдалеке и наблюдали за американскими бомбардировщиками в небе.
Когда все в страхе бежали в укрытия, евреи оставались на улицах. Вход туда им был запрещен. Они ждали, когда бомбы разрушат нацистское государство.
Они не боялись погибнуть от бомб. Это лучше, чем быть посланным в Освенцим.
Но Эйхман не сдавался. Железнодорожные пути были разбиты, и депортируемых из Будапешта евреев заставляли идти пешком двести километров до немецкой границы. Нилашисты арестовывали тысячи евреев на улицах и в домах. Без пальто и в простых ботинках мужчины и женщины шли по снегу и слякоти по длинной дороге, ведущей к пограничной станции Хедьешхалом. Они шли неделю, а то и десять дней. Пятьдесят тысяч человек попали в этот марш смерти.
Молодая девушка, пережившая все это, рассказывала:
«Это было невыносимо тяжело. Мы шли тридцать-сорок километров каждый день под ледяным дождем, все время подгоняемые венгерскими нилашистами. Среди нас были только женщины и дети. Мне тогда было семнадцать. Тех, кто не мог идти, нилашисты жестоко избивали и оставляли гибнуть в оврагах. Это было ужасно для пожилых женщин. Иногда ночью у нас не было ни укрытия, ни еды, ни питья.
По ночам евреи ложились в снег и глину, чтобы хоть как-то отдохнуть. О еде и говорить было нечего. Каждую ночь кто-то кончал жизнь самоубийством. Люди больше не могли этого вынести».
На немецко-венгерской границе арестантов ждал Эйхман с солдатами СС. Они решали, кто пойдет на работы, а кто прямиком в газовые камеры. На самом деле разница была невелика. Когда работники больше не могли трудиться, их посылали в газовые камеры.
— Господин Валленберг! — задыхаясь, проговорил невысокий мужчина, вбежавший в приемную. — Нилашисты забрали людей с охранными паспортами. Они везут их на марш. Говорят, что они будут идти пешком всю дорогу до Германии!
— Мы должны немедленно остановить их! — закричал Рауль.
Он схватил свой рюкзак, к которому, как всегда, был крепко привязан спальный мешок. А грубые походные ботинки и так уже были на нем, несмотря на костюм. Рауль Валленберг был всегда наготове.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Я узнал только что, — ответил мужчина. — Возможно, сегодня утром.
— Позвоните в посольство и попросите Пера Ангера поехать со мной, — сказал Рауль Елизавете Нако, надевая ветровку. — Скажите, что я буду проезжать мимо и захвачу его через четверть часа.
Лангфельдер был, как всегда, готов. «Студебекер» был только что заправлен. В багажнике имелось два запасных колеса и две канистры с двадцатью пятью литрами бензина. Когда тяжелая машина затормозила перед посольством, Пер уже стоял с дорожной сумкой в руках.
— Ты должен признать, что в данной ситуации рюкзак — не такая уж и дурацкая идея, — сказал Рауль.
Пер улыбнулся своему упрямому коллеге. В руке он держал маленький шведский флаг.
— Даниельссон предложил, чтобы мы установили флаг на переднем крыле машины, — объяснил он. — Тогда нилашисты увидят, что мы — дипломаты. Это все-таки надежнее.
Рауль кивнул.
— Только подумай, как много может значить маленький цветной кусочек ткани, — сказал он, глядя, как желто-голубой флажок развевается на ветру.
Вскоре они выехали из Будапешта. Моросило. Дорога была серой и пустынной.
Черные деревья стояли вдоль аллей. Листва почти осыпалась, только отдельные листочки кружились на сильном ветру.
Тяжелая машина покачивалась на поворотах.
— Там лежат два человеческих тела! — внезапно закричал Лангфельдер.
