Николай Надеждин - Эдит Пиаф
Обычно Сердан забирался на галерку, стараясь затеряться в толпе. Высокого роста и могучего телосложения, он старательно вытягивал шею, высматривая свою маленькую Эдит и при этом оставаясь незамеченным. Во время выступления Пиаф Сердана колотил озноб. После концерта он приходил за кулисы совершенно разбитым, словно только что провел изнурительный поединок на ринге. Он приближался к Пиаф и с волнением в голосе говорил:
– Господи, какая ты великая, какая изумительная… И какой же я счастливец!
Однажды Эдит давала концерт в «Плейель». Она только что спела последнюю песню и стояла на сцене, принимая бурю аплодисментов и восторженные возгласы публики. Зал приветствовал ее стоя – иного на концертах Пиаф и не бывало.
Кадр из фильма «Жизнь в розовом цвете» о жизни Эдит Пиаф. 2007 год.
Сердан спускался с галерки и машинально взглянул в ложу. Там стояли двое. Бледный как полотно Морис Шевалье и плачущая Полетт Годдар. Шевалье – великий французский певец, друг Пиаф. Годдар – замечательная актриса, сыгравшая в фильмах «Огни большого города» и «Диктатор» главные роли, бывшая супруга Чаплина и будущая – немецкого писателя Эриха Марии Ремарка.
55. Между Старым и Новым светом
Время шло. Закончились американские гастроли Пиаф. Они вернулись во Францию и поселились в доме Эдит. Но вскоре Сердан был вынужден уехать в Касабланку – повидать детей. И для Эдит эта разлука стала настоящим испытанием.
Когда он снова приехал в Париж, она закатила ему грандиозный скандал со слезами, закончившийся, впрочем, нежными объятиями и сердечными признаниями. После чего Эдит заявила:
– Никогда и никуда я больше тебя не отпущу. Тренировки? Тебе нужны эти дурацкие тренировки? Очень хорошо – будем ходить на них вместе!
Ее присутствие у ринга было лишь цветочками. Ее вскрики, когда Сердан получал удар от спарринг-партнера, он переносил легко. Но Пиаф же заботилась о нем, как о своем мужчине. И терпеть ее заботу было не так просто.
Она вдруг принялась вязать ему свитера и покупать одежду. Яркие, совершенно безвкусные тряпки, стоившие немалых, впрочем, денег. Высмеивать Сердана никто не решался, но он постоянно чувствовал удивленные взгляды в спину. И… соглашался на все. Любовь превратила сильного, упрямого мужчину в покорное, мягкое существо. И он, как ни удивительно, был только рад этим переменам…
Из Америки пришел очередной вызов. Сердана ждали в спортивном лагере Лок-Шелдрейк. Нужно было начинать подготовку к главному бою за чемпионский титул.
Пиаф предложили совершить еще одно гастрольное турне по США.
Кадр из фильма «Жизнь в розовом цвете» о жизни Эдит Пиаф. 2007 год.
56. На нелегальном положении
Их разлучало время. Сердан должен был прибыть в Америку на две недели раньше, чем Пиаф. Но не это было главным препятствием. Согласно правилам федерации бокса претендент на звание чемпиона мира должен был провести в спортивном лагере две недели, питаясь строго по диете и ограничивая себя во всем, включая и общение с женщинами. Попасть на территорию лагеря в Лок-Шелдрейке Пиаф не могла. Попытка пробраться туда тайком грозила Сердану дисквалификацией. И Эдит понимала, что спорт для него – сама жизнь, а титул чемпиона – великая цель.
И все же после непродолжительных раздумий она заявила:
– Я еду с тобой. Там, где ты, буду и я. Чего бы это нам ни стоило.
В Америку они отправились вместе, на одном самолете. А потом приключилась настоящая детективная история. Пиаф и Сердан вели себя, как два прожженных авантюриста… Нет, как два влюбленных человека, которые не могут и дня друг без друга.
Лагерь Лок-Шелдрейк располагался в 160 километрах от Нью-Йорка. Охрана – как на армейском секретном объекте. Выйти за пределы лагеря разрешалось, но ненадолго. И Сердан этой возможностью воспользовался.
На следующий день после вселения в домик, который лагерь предоставил спортсмену, Сердан выехал за ворота, подобрал на пустынном шоссе поджидавшую его Эдит и вернулся обратно. Охрана быстро осмотрела машину и ничего подозрительного не обнаружила. Еще бы – Эдит пряталась в багажнике!
Сердан был блистательным боксером.
57. Короткое счастье Эдит и Марселя
Прятать ее в своем домике Сердан не мог, это было слишком опасно. Но рядом пустовало несколько таких же строений. В одном из них и поселилась Эдит.
За закрытыми ставнями, в полутьме, без горячей воды и элементарных удобств она прожила десять дней. И эти дни она называла самыми счастливыми в своей жизни.
После тренировки Марсель приносил ей бутылку с водой и бутерброды, которые мог унести из столовой, рискуя быть разоблаченным. Потом он смотрел, как она ела.
Долгие часы, пролетавшие, как одно мгновение, они любили друг друга. И говорили – обо всем, что приходило в голову. И никак не могли наговориться.
Вопреки устоявшемуся мнению общение с Эдит не только не повредило Сердану, но и привело его в такую форму, в которой он никогда не был ни до, ни после этих волшебных дней. Любовь, бесшабашность, наслаждение ее дыханием, ее маленьким хрупким телом. Это был его допинг, его стимул жить и побеждать.
Спустя десять дней Сердан так же тайно вывез Пиаф из лагеря. В том же багажнике того же автомобиля. Охрана была опять одурачена…
И Пиаф снова пела для Америки. И успех ее был всеобъемлющим, безусловным, обвальным. Ей аплодировали стоя. И она пела, пела своих «Милорда» и «Легионера».
Ее удивительный голос возносился под самые своды – «падам, падам, падам»…
Зал рыдал от восторга!
Эдит Пиаф на радио.
58. Чемпион мира
Приближался «день икс» – 21 сентября 1948 года. Именно в этот день на ринг должен был выйти Марсель Сердан и действующий чемпион мира по боксу в среднем весе Тони Заль.
Этого момента Эдит страшилась, как смерти, как конца света. Да, она ходила на тренировки Марселя, но эти удары по его лицу доводили ее до полуобморочного состояния. Она ненавидела бокс! Но… очень любила Марселя Сердана. А бокс и Сердан были неразлучны.
Каждый день в нью-йоркскую квартиру Эдит приносили охапки цветов и множество конвертов с признаниями в любви. Цветы она прижимала к груди, наслаждаясь тонким ароматом роз, а на письма не обращала ровно никакого внимания.
Но письма приходили и Сердану. Много писем. И это были вовсе не признания, а угрозы. Одни обещали прикончить зарвавшегося француза, если он осмелится выйти на бой с Залем. Другие просто обливали грязью, не прощая ему ни стремительного восхождения на боксерский Олимп, ни любви Эдит Пиаф.
