Владимир Силантьев - Воздушные разведчики
Шагая сквозь пургу к гарнизонной столовой, мы окончательно выбились из сил. Весь день с раннего утра ничего не ели. В полуночный час в столовке ни кого не было, кроме дневального, который предложи нам кастрюлю компота и буханку черного хлеба. Едва успели сесть за стол, как началась воздушная тревога Усталые, разморенные теплом и едой, мы и не собирались покидать уютную столовую. Но одновременно с воздушной тревогой загромыхали разрывы тяжелые фугасных бомб. Фашисты развесили осветительные бомбы и легко выбирали мишени.
Еще днем мы обратили внимание на группу новеньких МиГов, приземлившихся на аэродроме. Их перегоняли на Ленинградский фронт, но некоторые остались) возможно, из-за неисправностей. Днем над аэродромов пролетел немецкий воздушный разведчик. Оставляя на большой высоте белый след, он был отчетливо виден, но успел удрать от погони наших истребителей.
Ветхое здание гарнизонной столовой содрогалось о взрывов фашистских фугасок. Со стены отлетела штукатурка, солидный кусок мела упал на наш стол, чуть ли не в компот. Ох как трудно было нам подняться и покинуть теплое помещение, но оставаться в столовой было опасно.
- Надо уходить! - сказал Бельский. - Захвати буханку - пригодится.
И вот мы на крыльце. Мороз снова перехватил дыхание. Взглянули на протоптанную нами в сугробах тропку от столовой к нашему экскадрильскому дому и ахнули. Две глубокие воронки перепахали нашу дорогу домой. Зажигательные бомбы сыпались на домики. Решили идти в сторону соснового леса, подальше от аэродрома. Увязая в сугробах, мы преодолели километровый путь и укрылись под ветками могучих валдайских сосен. Но и тут взрывы отдавались оглушающим эхом. Казалось, бомбы падали возле нас. Немного отдохнув, мы двинулись дальше.
Наши блуждания, к счастью, скоро закончились. Мы набрели на какую-то избушку и постучались. К нашему удивлению, на крыльце появился однополчанин сержант Якубов. Не спрашивая, зачем явились, он пригласил нас быстро пройти в избу. "Ну и холодище, - сказал он, - плотнее закрывайте дверь!"
Так мы случайно оказались на эскадрильской радиостанции. Там всегда дежурили наземные радисты. Их всего-то было двое, но без них эскадрилья не могла бы выполнять свою задачу. Днем во время боевых вылетов радисты поддерживали двустороннюю связь с разведчиками, находившимися за линией фронта, а в перерывах передавали шифрованные радиограммы с раз-ведданными в центр, в Москву. И конечно, они принимали все приказы и указания, направлявшиеся из центра в разведэскадрилью. В горячие дни Якубов и его товарищ Борисов круглые сутки находились на радиостанции, отстукивая морзянку. Один приходил в столовую и забирал пищу на двоих за весь день. Работали радисты безотказно и на праздники всегда отмечались благодарностями. А вот где находилась их радиостанция, мало кто знал.
Сначала мы обрадовались встрече с Якубовым, полагая, что находимся в безопасном месте. Но не успели обменяться и двумя фразами, как услышали свист фугасок. Одна разорвалась совсем близко.
- Сматывайтесь отсюда! - встревожился Якубов. - Фашисты обнаружили нас и сейчас устроят "концерт". Рядом ветка "железки" с бензоцистернами, Склад горюче-смазочных материалов. Бегите, ребята, пока не поздно! Я бы с вами, да не могу покинуть радиостанцию.
- Мы тебя не оставим! - твердо сказал я, а про себя подумал: "Будь что будет!.." Бельский меня поддержал:
- Нехорошо оставлять товарищей в беде. Сейчас мы тебя угостим...
Григорий достал нож, долго примерялся, и наконец буханка была разделена ровно на три части. Странно, каких-нибудь полчаса назад от голода подташнивало, а теперь совсем не хотелось есть. За стенами избы то и дело ухали разрывы фугасок, заглушая наш разговор, i Тело между тем размякло, ноги онемели, и сознание на - ^ чало туманиться... Помню, несколько раз я просыпался ', от грохота. Якубов наклонялся ко мне и убеждал:
"Уходите, фашисты остервенели, еще сильнее бьют по бензоскладу!" Но я снова засыпал тревожным сном.
Проснулся рано утром, как ни странно, от тихого голоса Якубова, говорившего по полевому телефону. Бомбежка прекратилась, и комэск Дмитриев интересовался, цела ли радиостанция. Якубов ответил: "Цела, порвало лишь провода антенны". И сказал комэску о нас. Тот приказал немедленно позвать к телефону Бельского, но Григорий сладко спал, и мы не смогли его разбудить. Тогда я подошел к телефону.
- Давно вас ищем! - послышался знакомый голос в трубке. - Где вы пропадаете? Немедленно отправляйтесь на аэродром. В вашу "пешку" угодила бомба. Самолет, кажется, сгорел.
Когда мы доплелись до стоянки и увидели на том месте, где стоял наш самолет, груду искореженного металла и пепла, защемило сердце. Воздух вокруг был пропитан удушливым, тошнотворным запахом сгоревшего алюминия. Лишь метрах в тридцати чудом уцелел деревянный сундук, в котором мы хранили инструмент и кое-какие личные вещи. Но, приблизившись, мы увидели в нем огромную дыру от осколка бомбы.
Сняли замок, открыли крышку и замерли от удивления. По днищу были разбросаны куски фанеры, галет, шоколада, сухарей. Две банки со сгущенным молоком. Откуда они взялись?
Бельский строго сказал мне:
- Все аккуратно собрать, чтобы ничего не пропало! Надо будет сдать начальнику продсклада.
Едва осознавая слова Бельского, я воскликнул:
- Елки-моталки! Так вот она, тайна ящичка НЗ!
Каждый самолет-разведчик укомплектовывался небольшим фанерным ящичком, в котором хранился неприкосновенный запас - НЗ - на случай вынужденной посадки экипажа. Содержимое бортпайка нам было неизвестно, так как он упаковывался на продскладе и вручался под расписку. Ящичек доставлял нам одни хлопоты. Люки в самолете не запирались, и мы вынуждены были между полетами его где-нибудь прятать, и обычно засовывали в сундук с висячим замком. Иногда забывали вовремя вернуть НЗ на место, в кабину летчика, за что получали нагоняй от инженера, так как вылет задерживался.
Хорошо помню, как ночью, поставив, наконец, новый бензобак, мы сложили инструмент в сундук и положили туда же ящичек с бортпайком. И вот самолет сгорел, а ящичек остался.
Подошел моторист Пал Карпыч и, увидев раскрошенную плитку "Золотого ярлыка", спросил, что это за штука.
- Шоколад, ну, большая сладкая конфета... - тоном знатока ответил я, хотя сам один только раз видел его в московской кондитерской.
- А можно попробовать? - смущенно переминаясь с ноги на ногу, попросил псковский парень, не выезжавший из своей деревни дальше районного центра.
- Валяй... - разрешил Бельский. Пал Карпыч откусил шоколадку и стал медленно жевать.
- Горько, а говорили, что сладкая конфета...
