Владимир Силантьев - Воздушные разведчики
... Когда политрук Пронькин прочитал эти слова в моем заявлении (разумеется, без ссылки на источ ник), он снял фуражку, почесал затылок и сказал:
- Красиво! Ребята написали о том же, только попроще. А в общем-то, правильно...
Спустя три месяца нас приняли в партию.
Дозорные Северо-Запада
СРЕДИ ХОЛМОВ ВАЛДАЯ
И вот наступил долгожданный момент нашего наступления. Фашисты отброшены от Москвы. Красная Армия продолжает освобождать русские города и деревни. Настало время и для воздушных разведчиков расположиться поближе к отодвинутой на запад линии фронта. Одна из эскадрилий должна перебазироваться на аэродром Калинина, а нашей третьей надлежит занять самый передовой форпост на Северо-Западном фронте, на аэродроме, расположенном среди лесов и холмов Валдая. Первыми туда отправились механики для встречи самолетов-разведчиков.
Утром мы выехали в двух фургонах, приспособленных под фотолаборатории. Настроение у всех приподнятое, боевое.
Когда проезжали Москву по шоссе Энтузиастов, я искал глазами будку телефона-автомата. Надеялся, что машина остановится, и я смогу сообщить домашним, что уезжаю на другой фронт. Мы миновали Таганку, выехали на Садовое кольцо, свернули на улицу Горького и покатили по Ленинградскому шоссе. Тут я спохватился и решил написать записку домой, сложил ее в виде фронтового письма-треугольника и бросил прохожим. Авось догадаются опустить в почтовый ящик.
...О бесчинствах фашистов мы читали в газетах, видели их в кинохронике. А теперь, проезжая сожженный Клин, стали очевидцами их варварства. От деревянных домов остались только остовы печей. Дом-музей П. И. Чайковского осквернен. Не верилось, что все эти злодеяния - дело рук человеческих.
Мы увидели затем разрушенный Калинин и тщетно пытались отыскать хоть один уцелевший дом. Нам xoтелось обогреться, вскипятить чайник, разогреть сухой паек - говяжью тушенку. Один дом показался неповрежденным, но, когда вошли в подъезд, целой оказалась только наружная стена. Крыша и перегородки рухнули. По лестнице поднялись на второй этаж, но и там не нашли того, что искали, - кухонной плиты. Развели костер из досок, кое-как согрели чай, а консервы съели холодными.
Небольшой аэродром, куда мы добрались через сутки, подвергался очень сильным бомбардировкам. Бомбы разрушили четырехэтажные каменные жилые дома бы Офицеров и их семей. В квартирах, что уцелели, гулял ветер были выбиты все стекла, разрушены водопровод и отопление. Мы поселились в деревянных двухэтажных домиках, обитых почерневшими от времени досками. В домиках давно никто не жил, и нам пришлось первым делом добывать дрова и топить печи. Устав после дальней дороги, очень неохотно принялись пилить и колоть вязкие сосновые бревна.
Мы не знали, что тут придется провоевать долгие два года войны. Решающие события развернутся под Сталинградом и Курском, а Северо-Западный и Ленинградский фронты будут ждать своего победного часа. Он тоже придет!
Первый год был тяжелым. Многого нам не хвата-до - мастерства, исправных самолетов, боевых экипажей. В эскадрилье воевали разные летчики. Щеголеватый и многоречивый Александр Барабанов очень хотел сбить "мессера". "Хоть бы одного горящим увидеть!" - то ли в шутку, то ли всерьез бубнил он. Летал при орденах, в парадной гимнастерке, аккуратно постриженный и гладко выбритый.
Были летчики - полная ему противоположность, как, например, Иван Ширяев, неразговорчивый и задумчивый. Улетал небритый - у летчиков было такое поверье: побреешься перед полетом - попадешь в переплет. Иван надевал гимнастерку поскромнее, как приказывало начальство, без знаков отличия, на случай, если собьют и придется спуститься на парашюте в тыл врага.
Встречались и совсем неопытные летчики. Некоторые возвращались, не долетев до линии фронта, и утверждали, что барахлят моторы Однажды комэск одному из таких не поверил и решил сам опробовать самолет. Вылетел и тут же вернулся. Извинился перед молодым разведчиком и разразился гневной тирадой в адрес Фисака:
- Неисправный самолет выпускаешь в полет! Кто старший механик самолета? Разберись и накажи!
И ушел. Фисак даже не успел сказать комэску обычную свою фразу: "Подожди, майор, не кипятись.. "
"Пешку" закатили на стоянку. Прежде чем раскапотить моторы, отошли в сторонку и закурили. Стали думать-гадать, в чем дело. Вдруг малоразговорчивый Пал Карпыч, принявшийся за свою работу - мойку замасленных мотогондол, - воскликнул:
- Товарищ инженер, глядите-ка! Винт погнут! Мы вскочили с бугорочка, на котором обдумывали план действий, и подошли к правому мотору. Одна лопастей винта была чуть погнута. Видно, молодой летчик при взлете слишком высоко поднял хвост бомбардировщика и один из винтов чиркнул по земле.
- Неси кувалду, - приказал инженер. Через десять минут Фисак вошел в командирскую землянку и доложил, что самолет готов к вылету.
- А что обнаружили? - спросил комэск Дмитриев.
- Пустяк! - успокоил инженер.
По инструкции винт надо было снимать, заменить лопасть, отрегулировать балансировку на специальном стенде - это бы заняло целый день. В полевых условиях поступили проще - выправили лопасть на глазок с помощью кувалды. Вместо наковальни использовали пустой стальной баллон: моторы на "пешке" запускались сжатым воздухом. А заменить лопасть и отрегулировать винт решили после боевого полета. Однако обошлись без замены, поскольку самолет летал отменно.
О происшествии с винтом напоминала лишь облупившаяся от ударов кувалды краска на конце лопасти. Черного лака в тон старой окраске на складе не нашлось, была лишь ядовито-желтая эмаль. Я покрасил ею кончики всех лопастей и нарисовал круги на коках винтов. Побывавшая в переплетах моя первая и ставящая любимой "пешка" выглядела нарядной, непохожей на другие машины. На ее килях я вывел цифру 1.
А вот на новой "пешке" Бельского моторы начали барахлить. Все винтики перебрали, а причины не нашли. Хотели было поменять двигатели, но вдруг пришла весна, резко потеплело, и "движки" вдруг перестали шалить. Что за чертовщина? Оказалось, в бомболюках самолета были установлены дополнительные бензофильтры. В инструкции о них не говорилось ни слова. Вскрыли фильтры и обнаружили в них лед. Вот где собака зарыта! Лед закупоривал бензосистему, а когда по весне подтаял моторы полностью стали получать свою пор горючего.
Так мы - летчики и механики - набирались опыта, так выполняли приказ Верховного, который гласил: нель научиться воевать, не овладев в совершенстве военной техникой.
Однажды на "пешке", которую закрепили за Иваном Маровым, вылетел на разведку Яков Власов. Мы едва успели с ним познакомиться, так как всего неделю назад он прибыл в эскадрилью. На нашем "тихом" Северо-Западном фронте на различных участках шли время от времени "бои местного значения". Приближалась весна 42-го. Приближалась по календарю, но снежные сугробы, завалившие дороги, еще не осели. Солнце в ясный день припекало спины, и в вечных бегах, в толстых ватных куртках и шапках-ушанках становилось жарко.
