Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Бедный Гриша Кравцов успокаивал нас терпеливо и снисходительно, но в его спокойствии бывалого человека мы в своем азарте усмотрели чуть ли не равнодушие, и дело, помнится, дошло до партийного собрания.
Но вот к великой нашей радости пурга прекратилась. Глубокой ночью я вышел на улицу. Высоко в морозном небе блестели звезды. «Значит, летим…»
Утром мы перелетели на новый аэродром, а уж оттуда наш путь лежал на территорию, только что занятую советскими войсками. Мы опустились на наспех оборудованном аэродроме, на льду озера Карку-Лампи.
Все здесь было необычно: само непривычное для нашего уха название, маленькие домики, утонувшие в глубоких сугробах, мрачное безмолвие леса, старого, труднопроходимого. Лишь время от времени с мохнатых лап сосен беззвучно осыпается серебряная кисея.
Следы войны не удалось засыпать даже толстому слою снега. Поваленные и разбитые деревья, глубокие воронки кое-где обгорелые развалины домиков. Сейчас тихо, но еще недавно здесь шли ожесточенные бои.
Начало боевых действий с первых же дней выявило ряд неполадок в наступающих войсках. Наши части, ломая сопротивление белофиннов, продвигались очень медленно Если на пути наступавших встречалась огневая точка а белофинны насытили свои оборонительные порядки такими долговременными опорными пунктами,- подразделение останавливалось и высылало дополнительную разведку. Это всегда приводило к излишней потере времени В действиях многих командиров чувствовались нерешительность и скованность, объяснить которые, по-видимому можно отсутствием настоящего боевого опыта, а то и просто боязнью взять на себя инициативу.
Зато в воздухе, как нам довелось сразу же узнать, наши летчики не встречали почти никакого сопротивлении Лишь отдельные объекты противника были кое-как прикрыты зенитной артиллерией.
Первый день на аэродроме прошел опять в ожидании В заснеженном дремучем лесу стояла удивительная тишина, но война, мы знали, была где-то неподалеку. И ее, эту войну, мы увидели на следующий день.
Сначала мы увидели ее на карте – изломанная линия, прочерченная твердой рукой штабного командира. Они и мы… Там, за линией, были они. И вот сейчас мы наконец полетим на них. Скоро я увижу врага не в учебном бою а через прицел стреляющего пулемета. И мы встретимся в бою, из которого, как правило, один не возвращается.
Голова горела.
Впоследствии нашему истребительному полку приходи лось заниматься и штурмовкой передовых позиций бело финнов, и переброской продовольствия окруженной в лесах знаменитой Пролетарской дивизии, но в первый вылет мы встретили врага в небе.
Из штаба мы вывалились гурьбой. Летчики туже затягивают ремни шлемофонов. У каждого на длинном ремешке свисает плоский планшет с картой. Я вижу как Коля Муров никак не может управиться с пряжкой шлемофона. Сломал он ее, что ли? Но нет, он просто волнуется. Но вот Коля деловито натягивает теплые перчатки и крупно вразвалку шагает по глубокому сыпучему снегу. На унтах у него густой снег. Потом он подхватывает планшет, чтобы не тащился по снегу, сильно бьет им по толстому колену.
Быстро уходит вперед Владимир Пешков. он командир, у него сегодня двойная озабоченность – прибавляется еще и тревога за нас, молодых летчиков. Ведь это наш первый настоящий бой.
Быстро расходимся по машинам. Самолеты там и сям чернеют на белом поле замерзшего озера. Вот где-то застрелял, загудел первый мотор. На взлет!
Эскадрилья истребителей тройками, звено за звеном, сорвалась со льда озера и выстроилась в боевой порядок. Четкая линия самолетов поплыла по бледному северному небу. Ровный гул моторов привычно стоит в ушах. На наших планшетах незнакомая территория. Внизу все бело. Зима, снег,- обилие снега. Позади скоро скрываются знакомые очертания небольшого озерка Карку-Лампи.
Руки мои привычно лежат на рычагах управления. Впереди и чуть в сторонке я вижу машину командира звена Владимира Пешкова, нашего старшего товарища и наставника. Я знаю, что он, как и все летчики эскадрильи, нетерпеливо и зорко всматривается в чужое стылое небо, чтобы не пропустить, первым заметить неприятельские самолеты.
Эскадрилья летит четко, как на ученье. Мы ведем поиск. Еще в школе инструкторы, бывалые летчики, прошедшие через бои в Испании и Монголии, внушили нам, что истребитель – хозяин неба. Истребитель – оружие атаки, он сам ищет врага и навязывает бой. «А что такое бомбардировщик?- с оттенком превосходства говорили инструкторы.- Висит, как горшок, и всего боится».
Оговорюсь сразу, что вскоре нам, истребителям, пришлось взять на себя и обязанности бомбардировщиков. И здесь нашему пренебрежительному отношению пришел конец. Нелегкий у них тоже хлеб, у бомбардировщиков!…
Далеко на горизонте, где белесое зимнее небо сливается с заснеженной землей, мы замечаем восемь черных точек. Ага, это он, неприятель! Первый неприятель.
Помня учебные наставления, забираемся ввысь, накапливая выгодную для атаки высоту. На полный газ включены моторы. Руки еще крепче сжимают рычаги, внутри все дрожит от нетерпения и азарта. «Сейчас, сейчас!…»
Замечаем, что неприятельские самолеты тоже набирают высоту. Сближаемся. Теперь уже отчетливо видно, что перед нами «фоккеры», немецкие машины. Их восемь, восемь вооруженных стервятников, готовых нападать, огрызаться, драться, готовых распороть твою машину пулеметной очередью и повергнуть на землю.
Мы много раз вылетали на учебные задания. Как опытные, бывалые летчики мы начинали учебные бои, заходили на атаку, «открывали огонь» и так же, как наши старшие, уже обстрелянные товарищи, выходили из пике, чтобы снова с разгону уйти вверх и набрать высоту для боя Сближаясь с «противником», мы припадали к прицелам и ловили момент, когда в крестовине покажется гудящее рыло самолета. Все это было знакомо и отработано. Но беда в том, что до сих пор со мною лоб в лоб сходился свой товарищ. Он не поймает тебя на оплошности, не всадит очередь,- в лучшем случае скажет об ошибке на разборе боя. Ну, ругнет инструктор или руководитель полетов А тут - четкий строй вражеских машин несется нам навстречу Совсем как на ученье. Только каким-то шестым чувством сознаешь, что оттуда за тобой наблюдают хищные не добрые глаза, приготовив полную ленту смертоносного свинца.
И все же осторожность и благоразумие оставили нас едва мы пошли на сближение. В каком-то диком, неуемном возбуждении я забыл обо всех наставлениях командира потерял из виду соседей и на полном газу помчался на встречу «фоккерам». Мелькнули очертания неприятельских машин, трассирующие очереди, еще что-то – и я одумался, лишь увидев перед собой мирное безоблачное небо, Сначала я даже растерялся. А где же «фоккеры»? Оказалось, неприятель умелым маневром вышел из боя, прижался к земле и уходил к себе. Вся наша эскадрилья сохраняла боевой порядок, и только я да мой товарищ Николай Муров вырвались черт знает куда. Тут только запоздалое благоразумие снова взяло верх. Как же мы так легкомысленно выскочили вперед! А боевой порядок? А закон боя, где ведомому отведено строгое место? А заповедь истребителя – сам погибай, но товарища выручай? Все забыли. И, видимо, родились мы с Муровым под счастливой звездой, если наша горячка благополучно сошла нам с рук. Будь у неприятеля равные с нами силы и прими он бой, не миновать бы нам получить смертельную очередь в хвост.
