Лина Войтоловская - Мемуары и рассказы
Единственное, что разнообразило больничные будни, это постоянно присутствие Сергея Борисовича Драгина. Раньше тоже бывало, что они работали в одну смену, но это была просто одна больничная смена – приход и уход в одно и то же время. Теперь же, особенно в тяжелых случаях они всегда оказывались рядом и вскоре настолько к этому привыкли, что стали понимать друг друга с полуслова – с полвзгляда. А в тихие ночи, когда тяжелых больных было мало и можно было просто отдохнуть в ординаторской, посидеть на диване, покурить, Андрей особенно был благодарен доктору Драгину за его молчаливое присутствие.
… Еще до смерти матери всякий, выражаясь медицинским языком, летальный исход Андрей воспринимал болезненно, но, конечно, не настолько остро, чтобы обвинять в этом самого себя.
Но вот матери не стало, и каждую смерть, даже безнадежного больного, Андрей воспринимал как обвинение ему, доктору Маркову лично. Особенно страдал он, если больной умирал от инфаркта.
Кто-то же должен найти способ, – думал он, – как избежать столь частых случаев трагического исхода этой распространенной болезни.
Однако больничная текучка мешала ему сосредоточиться и заинтересовать своей неясной идеей врачей.
Только с Сергеем Борисовичем он мог говорить о том, что его волновало: поначалу того мало занимали Андреевы проекты и мечта найти панацею от всех инфарктных бед.
Но постепенно упорство и страстное желание придумать что-то по-настоящему дельное и конкретное, помочь больным с разорванным и раненым сердцем убедило его, но пока что ни Андрей, ни доктор Драгин не знали, как к этому подступиться.
Андрей долго был уверен, что о его волнениях и заботах никто в клинике, кроме Сергея Борисовича, не имеет понятия. Но он ошибался.
Как-то на десятиминутке новая заведующая отделением своим категоричным тоном сказала:
– Кстати, доктор Марков, до меня дошли слухи, что вы собираетесь заняться какими-то экспериментами. Я попросила бы вас без моего разрешения ничего не предпринимать. Я ведь могу и не разрешить, – неожиданно улыбнулась она своей самой приятной из улыбок. – Верно?… Да, и еще одно – вы, кажется, собираетесь на этом материале защищать диссертацию? Так вот, поскольку я кандидат наук, предлагаю взять руководство вашей работой. Если, конечно, тема покажется мне интересной и перспективной… А пока…
– Но до экспериментов еще бесконечно далеко, – растерянно возразил Андрей. – А что касается диссертации, так я не думал об этом…
После этой десятиминутки Андрей долго не мог успокоиться.
«Еще ничего не начато, – злился он, – а уже все запрещено!»
Он понимал – в чем-то эта самоуверенная, красивая женщина права – он, доктор Марков, теоретически мало подготовлен для того дела, которое задумал. Что же касается экспериментов, то о них еще рано говорить: хирургическая методика будет, вероятно, так сложна, что без опытного хирурга обойтись невозможно. Но кто может запретить ему думать, копаться в немногочисленной инфарктной литературе, комбинировать и экспериментировать на бумаге? Однако продвигался он в своих исследованиях медленно.
Иногда ему казалось, что он попросту топчется на месте. Тогда, отчаявшись, он бросал все и погружался в суету ежедневных дел. По окончании дежурства, особенно если было много тяжелых больных, он, не заходя домой, в любую погоду отправлялся на дальнюю прогулку и долго бродил по Москве, пока голод и желание спать окончательно не затуманивали его усталую голову…
… Вот уж больше года жил он с Валеркой в новом доме неподалеку от больницы. Об этом они и не мечтали, все получилось как-то само собой: в их старом доме после капитального ремонта решено было разместить какое-то вновь возникшее министерство. И выпала братьям удача: одними из первых переселенцев получили они однокомнатную квартиру; кухня почему-то с балконом, оказалась чуть не вдвое больше комнаты, от которой застекленная лоджия отобрала большую часть площади. Они отгородили в кухне угол, где находился балкон, и получилась вполне приличная вторая комната, куда Валерка умудрился втиснуть не только диван, стол и книжные полки, но и свои многочисленные аквариумы.
Паренек сильно вытянулся за этот год – Андрея он перерос чуть ли не на голову, и выглядел уже почти взрослым. Повзрослел Валерка не только внешне; к Андрею он стал относиться чуть покровительственно, точно так же, как в былые дни Андрей относился к матери. Вообще-то не очень с ним считался и, даже не посоветовавшись с братом, самостоятельно решил свою судьбу. По-прежнему его шефом и советчиком оставался Сергей Борисович; по окончании девятого класса он помог Валерке подготовиться к экзаменам в медицинский техникум. Встречались братья еще реже, чем при матери, но оба жестко соблюдали дежурства по хозяйству и строго спрашивали друг с друга. Такого не могло быть, чтобы, уходя, кто-нибудь из них оставлял неубранным дом, не выстиранными замоченные рубашки или незагруженным холодильник.
Как-то убегая на занятия, Валерка крикнул с порога:
– А знаешь, дом-то наш как стоял, так и стоит. Ремонт и не думали начинать и никого, кроме нас, не пересилили.
– А ты откуда знаешь?
– Разведка донесла.
– Был там, что ли?
– Ну, вот! Делать мне больше нечего!
– Непонятно, что потянуло туда Андрея, но в его теперешнем настроении это было, пожалуй, самое лучшее. В первый же свободный вечер отправился поглядеть на свой старый дом.
– Вовсе не был он так уж к нему привязан. Кроме дяди Матвея, который еще до их отъезда перебрался на жительство к сыну, в Орел, он там никого особенно не любил. И все же длинная поездка сначала в троллейбусе, потом на тарахтящем автобусе, которые ходили теперь только по объездным трассам, не оттолкнула его, а только наполнила неясным, но нетерпеливым ожиданием.
Вот и остановка Химзавод, который давным-давно перевели за город, но остановка называлась по-прежнему. А вот и их переулок. Арка. Двор. Андрей немного волновался. Все-таки он прожил здесь ни много ни мало двадцать шесть лет! Здесь родился он, потом Валерка, здесь умерла мать. Только теперь, глядя на не очень чистые окна своей бывшей квартиры, он впервые подумал, что, в сущности, она умерла совсем молодой…
Он оглядел двор, обшарпанные краснокирпичные стены, единственное дерево, под которым он встречался со своей первой девчонкой, задиристой, смешливой Люськой из восьмого «Б»… Как это было давно! Люська давно замужем, у нее уже двое малышей…
Пожалуй, от этой встречи со своим детством Андрей ожидал большего, Ему казалось, что все здесь как будто уменьшилось: двор стал ′уже и темнее, дом сплющил свои этажи, сгорбился, окна потускнели.
