Николай Андреев - Трагические судьбы
Выборы состоялись. Вооруженное меньшинство грубо навязало свою волю остальным гражданам. Выборы прошли под дулами автоматов. В Старопромысловском районе мало кто пришел на избирательные участки, тогда туда нагрянули гвардейцы с автоматами, заходили в каждый дом, в каждую квартиру и отправляли людей голосовать. На юге республики в выборах не участвовали целые районы. Устранились от выборов ингуши, а они составляли более четверти населения республики. По некоторым подсчетам, участвовало в выборах не более 12 процентов избирателей, голосование прошло только в 6 из 14 районов республики.
Асламбек Аслаханов комментирует: «У нас в Чечне испокон веков выборы проходят, как говорил Сталин: неважно, какая предвыборная кампания — важно, как подсчитать. По такому принципу и прошли выборы Дудаева, его не выбрали, а подсчитали. Мне лично Мамодаев и Мораев, которые организовывали выборы, говорили: «Выборы президента прошли так, как мы хотели».
Вот что насчитала центральная избирательная комиссия Чечни: в выборах приняло участие 72 процента избирателей, за Дудаева проголосовало 90 процентов из них. Дружественные наблюдатели из Грузии и Эстонии, естественно, никаких нарушений не заметили. Как только в четыре часа ночи были объявлены результаты, в Грозном поднялась беспорядочная пальба в воздух: сторонники Дудаева салютовали победе 47-летнего генерала. «Мы будем стрелять три дня», — обещали победившие. Как не стрелять, кровь-то горячая. Блажен, кто наблюдал звездный час народа, вырвавшегося на свободу и захмелевшего от ощущения всемогущества и счастья. Горы может свернуть такой народ.
И все-таки даже подтасованные 90 процентов, тысячи автоматов в руках сторонников еще не означали, что Дудаев — абсолютный повелитель Чечни. Султыгов считает: «Власть Дудаева простиралась не дальше президентского дворца». Все могло повернуться и по-иному.
Верховный Совет России выборы не признал. И не только в Москве не согласились с тем, что генерал объявил себя президентом. В Грозном, в других населенных пунктах проходят массовые митинги против Дудаева. О чем первый указ президента Дудаева? Конечно же, о независимости! Но чеченцы не так уж и жаждали выйти из состава России. Да, в прошлом веке они храбро, долго и упорно сражались с русскими войсками, но не столько за независимость, сколько в силу своего независимого характера. Это был их образ жизни — воевать. И, кстати, в царской армии потом нашли применение этой черте характера чеченцев: их ставили на младшие офицерские должности, и они умело держали солдат в подчинении, неукоснительно поддерживали дисциплину, были надежны и преданны. Но не дай Бог их обмануть или подставить — тут они разъяряются и превращаются в лютых врагов.
Захватив власть, Дудаев оказался в сложном положении. Опасность исходила от его же соплеменников. Тейповая структура общества препятствовала созданию унитарного военно-полицейского режима, к чему он стремился. Парламент и городское собрание Грозного, оплот тейповой демократии, он разогнал. Государственной идеологией Дудаев объявил чеченский национализм и исламский интегризм, духовными отцами этого режима — Шамиля и шейха Мансура… Сулигов делает вывод: «С осени 1991 года режим Дудаева обрел видимую легитимность. Но говорить о том, что в Чечне установилось его правление, было бы неверно. Треть районов не признали генерала как президента и сохранили не подчинявшуюся ему администрацию. В остальных районах власть существовала сама по себе, люди — сами по себе».
Мог Ельцин по-отечески с генералом поговорить? Мог. Дудаев страстно искал контакта с президентом России. Как свидетельствует сотрудник кремлевского пресс-центра Дмитрий Шевченко, Дудаев бомбардировал факсами приемные всех президентских помощников и советников: с отменной учтивостью просил президента о встрече, чтобы обсудить создавшееся в республике положение. «Пусть только рыпнется, — сказал на одном из застолий близкий к президенту сановник, — одной «Альфы» будет достаточно». Павел Грачев, как помним, более трезво оценивал противника: по его расчетам, мог понадобиться полк.
У Геннадия Мусалимова оптимистичные прогнозы Грачева вызывали крайнее удивление: «Дудаев прекрасно понимал, что Россия долго мириться с беспределом в Чечне не будет. Поэтому с первых же дней «чеченской независимости» он стал готовиться к войне. Была создана могучая военная инфраструктура, под ружье встали почти двадцать тысяч прекрасно обученных, экипированных и вооруженных солдат. Откуда Грачев взял, что справится с чеченцами одним десантным полком, — ума не приложу!»
Но Дудаев, несмотря на военные приготовления, все же неустанно искал контакта с Ельциным. Глава президентской администрации Сергей Филатов приезжал в Северную Осетию на инаугурацию ее президента. Там к нему подошли представители Дудаева, сказали, что Дудаев очень хочет встретиться с Ельциным, и просили Филатова этому посодействовать. Филатов, выезжая в Осетию, обсуждал с Ельциным вероятность выхода на него чеченской стороны с подобной просьбой. Ельцин решил так: он не сядет за стол переговоров, если напротив будет находиться человек, считающий себя президентом независимой Чечни, а вот если это будет просто генерал Дудаев, лидер чеченского народа, тогда…
Филатов изложил посланникам Дудаева условия встречи, те покивали головами и исчезли. Больше на Филатова с подобными просьбами не выходили. К военному столкновению был сделан еще один шаг.
Горбачев возмущен Ельциным: «Что делает, что делает! Это же — сотни убитых»Первая проба сил происходит в ноябре 1991 года. Россия попыталась объявить чрезвычайное положение на территории Чечни. Инициатор — вице-президент Александр Руцкой. Отваги ему вроде бы не занимать, однако вот что странно: в экстремальных ситуациях теряется. То есть он бурлит эмоциями, энергии — через край, а как нужно начинать действовать — полная беспомощность. Гайдар его так охарактеризовал: «за бравой внешностью усатого рубахи-парня скрывается мечущаяся, неуверенная в себе натура».
После посещения Грозного Руцкой затаил на Дудаева злобу. К тому моменту вице-президент стал осознавать, что он вроде как мальчик на побегушках у президента, что его удел — принимать верительные грамоты от послов. А он жаждал действовать. Жаждал показать, что способен на великие свершения. И такой удобный повод — поставить на место зарвавшегося генерала Дудаева. Что, если провести блицкриг?
6 ноября 1991 года Руцкой собирает у себя солидных людей. Утром того предпраздничного дня Генпрокурор России Валентин Степанков находился дома. Звонок от Руцкого: срочно ко мне. Прибывает Степанков в кабинет вице-президента, застает там представительное собрание важных персон: министра обороны России Грачева, министра внутренних дел СССР Баранникова, российского министра внутренних дел Дунаева, руководителя российского КГБ Иваненко, министра юстиции Федорова, помощника президента Шахрая. Шахрай подает Степанкову бумагу: «Прочти. Это указ президента. Будем объявлять чрезвычайное положение в Чечне». Генпрокурор ознакомился с документом: в указе масса несуразностей. Говорит Шахраю: «Сережа, это не то!» Показывает: этот пункт расходится с Конституцией, тот — противоречит такому-то закону. Шахрай сразу же соглашается: сейчас все переделаем. И выходит из кабинета.
