Александр Проханов - Я русский солдат! Годы сражения
Поэтому война пока что психологическая, аможет быть, и горячая между Израилем и исламским миром колоссальна. И вот вместо этого напряжения вдруг Обама, который всегда был союзником Израиля и Нетаньяху, решил нормализовать отношения с Ираном. Он разморозил их авуары, он разморозил счета, снимается блокада. Иран готов допустить МАГАТЭ в самые сокровенные свои лаборатории.
О. Бычкова: — Так Иран действительно готов? Или Иран просто сейчас прикидывается, чтобы как-то выждать время или я не знаю что?
А. Проханов: — Ну, трудно сказать, что будет через 20 лет, но там произошла смена политических лидеров, и новый президент совершенно не похож на моего любимца Ахмадинеджада. Он гораздо мягче, он гораздо либеральнее, и поэтому с ним можно вести разговор… У него изменилась риторика. Ни одного высказывания подобного в адрес Израиля. По существу, все ждали, в том числе и Эрдоган (Турция), что Иран будет разгромлен. Эти удары по Ирану — назначали сроки, выдвигались авианосные соединения. Иран разгромлен, Израиль вздыхает свободно, Турция становится крупнейшей региональной сверхдержавой.
На деле вышло всё иначе. Иран и Америка заключают своеобразное партнерство, Иран допускает контролеров на свои ядерные объекты. Американцы не препятствуют ядерной программе и обогащению урана до низких процентов. Нетаньяху в ужасе прилетает сюда, у него дрожат руки, а Эрдоган начинает проситься в организацию ШОС.
О. Бычкова: — Вы, видимо, что-то видели большее, чем все остальные. Вы видели Нетаньяху, как у него дрожали руки? Вы его встречали в аэропорту?
А. Проханов: — Вы же знаете, что я был на встрече Путина и Папы Римского. Почему же вы думаете, что Нетаньяху не пригласил меня на встречу?
О. Бычкова: — Я даже думаю, что на встрече Путина и Нетаньяху, Путина и Папы Римского вы как раз были Путиным. Что-то мне подсказывает.
А. Проханов: — Ну, я был то Путиным, то Папой Римским, то Нетаньяху, то опять Нетаньяху.
О. Бычкова: — Так это у вас дрожали руки, значит?
А. Проханов — У меня всегда дрожат руки. Это же старые синдромы. У меня была богемная юность.
О. Бычкова: — Ну, то есть вы считаете, что если Иран пускает сейчас инспекторов, то он в этот раз не передумает, как это было много раз уже раньше?
А. Проханов: — Он не допускал инспекторов. Он артачился, он говорил: «Не вмешивайтесь в нашу программу ядерную. До такой степени будем обогащать, до какой хотим». Но, повторяю, это неожиданный поворот, который ломает всю многолетнюю стратегию Ближнего Востока. Стратегию самого Ирана, стратегию Израиля и стратегию Турции.
О. Бычкова: — И мы продолжаем программу «Особое мнение». А вы знаете, что Евгений Евтушенко опубликовал в «Литературной газете» статью и там потребовал воскресить Союз писателей со всем, что там было раньше при Советском Союзе? Единое, общее руководство, Литфонд, всякие исключения за нарушения этического кодекса и всё такое прочее. Евтушенко хочет, как я понимаю, в литературный Советский Союз. А вы хотите? Вы же тоже хотите?
А. Проханов: — Евтушенко в изгнании, в добровольной ссылке в Америке скучает и печалится по поводу чуда, которое он сам разрушил. Потому что Евтушенко находился в центре борьбы, разрушавшей Союз писателей в период перестройки, в период последних лет перестройки. Он был из тех победивших после ГКЧП демократов, либералов писательских, которые захватили Союз, которые начали поход ненависти против патриотической части, против советской части литературы. И Союз после 1991 года разрушился, и либералы победили в этом Союзе: они захватили помещения, захватили инициативы, у них было большинство журналов. Но вдруг и у них ушла из-под ног почва, и они оказались в пустоте как рыба на озере.
О. Бычкова: — А вот он тоже говорит, что два Союза писателей, которые сейчас есть, это плохо.
А. Проханов: — Их больше, чем два. Все они бессмысленные, все эти Союзы далеки от Кремля и от народа. И эти Союзы являются анахронизмом. Союз писателей, как он замышлялся и создавался, был создан Сталиным во время первого съезда писателей, который открывал Горький.
О. Бычкова: — Для того чтобы держать писателей под контролем.
А. Проханов: — Нет, не для этого. В 20-е и в начале 30-х годов неграмотную страну обучили грамоте. Все люди стали грамотными, и они стали читать. Читающая страна. Поэтому книга стала мощнейшим инструментом, мощнейшим идеологическим воздействием. Поэтому
Союз писателей стал идеологическим инструментом власти в построении нового мира, нового социума, нового государства.
Кстати, Советский Союз начинался с книг. Советский проект начинался с великих книг: «Разлом» Фадеева, «Оптимистическая трагедия» Вишневского, там, «Тихий Дон», Маяковский.
О. Бычкова: — Ну, некоторое количество великих книг было еще до Советского Союза, насколько я помню.
А. Проханов: — Нет, понятно. И «Слово о полку Игоре-ве» тоже было. Но Советский Союз начинался с этих книг, которые строили государство. И книгами это государство было закрыто. Горбачёв советский проект закрывал книгами: «Белые одежды», «Печальный детектив», «Пожар» Распутина. Книга в советское время была грандиозной силой. И Союз писателей — это аккумуляция таких вот энергий идеологических, которые власть (тогда Сталин, а потом последующие вожди) ставила на службу идеологии.
Теперь такой задачи нет. Государство не ставит идеологических задач. У нашего государства нет задачи построить новое государство. Если бы, например, вдруг случилось чудо, и моя молитва была услышана, и в России началось бы развитие, рывок, концентрированное развитие, требующее мобилизации, — мобилизации физической, моральной, этической, военной, какой угодно, — тогда бы для писателей возникла реальная работа, они бы включились, чтобы мобилизовать людей, народ.
О. Бычкова: — А зачем тогда Путин встречался с писателями, и происходила вот эта многократно обсужденная и обсмеянная история?
А. Проханов: — Замысел был понятен, но он был неудачен, он не был реализован.
