Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
Каждый историк знает сопутствующие обстоятельства крупных раздоров, которым лучше было бы вообще не войти в анналы, обстоятельства, которые «люди никогда в жизни не хотели бы больше видеть».
В наше время склонность к гадкому, похоже, растет - сюда относятся известные избытки документальных подтверждений, прежде всего, благодаря фотографиям.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 29 ИЮНЯ 1968 ГОДА
Умер сосед, одна из поздних жертв Второй мировой войны. Тихий человек; он был еще не стар. У ворот двора священник служит по усопшему панихиду. Он кладет ладан на раскаленные угли, кропилом разбрызгивает святую воду, нагрудным крестом сотворяет святое знамение. Потом дубовый гроб устанавливают на машину и обкладывают венками. Крестьянина звали Рекк; он, как викинг между пестрыми щитами, выезжает со двора. Ласточки почти касаются гроба.
Уже жарко; ночью начали цвести липы. Разносится аромат жасмина и роз; сирень уже отошла. К тому же тяжелый запах из хлевов и от навозных куч перед ними. Звонит колокол кладбищенской часовни, пока мы медленно поднимаемся на холм.
Гроб опускают в открытую могилу. Рядом с ней вырытая земля, красно-коричневая, и в ней, чуть темнее, останки костей: caput mortuum[824]. Кладбище старое; оно хранит также предков. Возможно, еще кельты погребали здесь своих мертвецов.
Вокруг ямы круг одетых в темное фигур; в середине священник в черном облачении, рядом с ним хор мальчиков, поющих на клиросе. Вдова, еще в цветущем возрасте, стоит между дочерью и племянницей; обе ее поддерживают. Опять и опять голова ее поникает на грудь, как будто становясь слишком тяжелой. Искаженное болью лицо напоминает лик mater dolorosa[825] швабских художников и ваятелей. Боль стягивает невыносимое в узел; если бы ее не поддерживали, она бы упала.
Древние формулы: «Да воссияет ему свет вечности», «Пепел к пеплу, прах к праху». Прощальные слова; хоругви церковного хора, союза конников и певческого кружка опускаются над могилой для последнего приветствия. Снова к небу клубится ладан. Когда голоса замолкают, слышен плач женщин — резкий, естественный, как стрекот сверчков в полуденный зной.
В ноябре над кладбищем летают вороны; сегодня в воздухе парит лунь[826]. Черные, отливающие синевой надгробные камни с начертанными золотом именами излучают жар. Два перламутровых мотылька кружат над могилой, качаются, соприкасаются.
Краски, словно нанесенные на черное зеркало, имеют темный фон. Голоса и пение, воркование голубей, мычание животных из хлевов, шум дороги — все это впрядает в них нити. Самолет прочерчивает в небе белую борозду; звук тянется за ним, точно комариное жужжание. Это час, когда пассажирам разносят еду.
Все это отзвучит и отступит, станет ничтожным перед лицом бездны, которой мы сами будем отчуждены и куда отступим. Глубину ее не измерят ни воля, ни знание. Краски померкнут пред этой ночью, которая гасит даже самый яркий полдень. Звуки уже не смогут скрывать ее молчания. Однажды мы оставим все это — и даже больше, чем огни и голоса чувственного мира. Этого хода не избежать никому. Умирать можно друг за друга, но не друг с другом… это вымыслы Клейста[827]; каждый делает ход в одиночку.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 1 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
К чаю румынский писатель Дан Хаулика[828]. Он привез с собой экземпляры редактируемого им журнала «Secolul 20»[829], а также свой труд о скульпторе Бранкузи. Разговор об общих парижских и румынских знакомых — Мирче Элиаде, князе Стурдза, Элен Моран. Страна образует на Балканах остров или кристаллическую друзу — в отношении языка и культуры, а у элит и физиогномически. Это видно уже при первом контакте.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 6 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
Пешком в Лангененслинген. Там на почте я заказным письмом отправил Оросоле Неми некролог для Генри. Слишком устав, чтобы возвращаться домой per pedes[830], я купил велосипед и на нем покатил обратно.
Как я узнал из газеты, некое бойкое издательство собирается к книжной ярмарке издать памфлет против меня тиражом тридцать тысяч экземпляров. Двадцатиголовая стая оттачивает по этому случаю перья. Лет через пятьдесят он, возможно, станет библиографической редкостью.
В саду собирал горох для «супа с губчатыми клецками».
Вновь углубился в «Le Rade de la Meduse»[831] Савиньи. В книге ко всему прочему есть фрагмент истории человечества. Все путешествия морем, особенно кораблекрушения, являются моделями, аббревиатурой. Далее: Ибсен, «Письма».
ВИЛЬФЛИНГЕН, 7 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
Вчера и сегодня очень жаркие дни, безоблачно. Сенокос закончен. Апогей вегетативной жизни: сходятся цветки бузины, розы, липы, жасмина — отчасти в расцвете, отчасти на вершине или отходя.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 8 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
Кошка ластится к нам — согласно Риваролю. Поступаем ли мы с ней, в сущности говоря, иначе? Это — сродство субстанций. Симпатия сильна, но безлична, как электрический ток. Многие животные, не только птицы и ящерицы, даже насекомые, как богомол, чувствуют себя хорошо в нашей руке. Рыбе тоже приятно, когда мы качаем ее в воде или поглаживаем вдоль чешуек.
С кошкой дело может дойти до языка прикосновений, который, подобно танцу, превосходит язык слов.
Они вовсю насмехаются над обывателем, однако живут его трудом и его деньгами. Кроме того они порождены им. Напыщенно-самодовольное разглагольствование выдает происхождение. Потом они становятся перезрелыми; ничего не переходит по наследству лучше, чем плохие манеры.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 15 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
Почта. Орнитологическая станция в Мёггингене благодарит за сообщение о береговых ласточках в гравийном карьере. Потом сразу три письма от чудаков, у которых винтиков не хватает. Я не считаю дурным знаком, когда о себе дают знать второстепенные персонажи, хотя это и вызывает легкое раздражение.
Визит Клауса Ульриха Лайстикова[832]. Мы вместе отобедали; в качестве прусского блюда я приготовил для него «толстые бобы». Потом в саду. При этом я выучил несколько названий растений, например, название вербейника[833].
Я снова почувствовал, что человек, знающий много названий растений, производит солидное, крепкое впечатление, даже впечатление «посвященного». Это, должно быть, восходит к далекому прошлому. К сожалению, это знание утрачивается, даже у ботаников.
ВИЛЬФЛИНГЕН, 17 ИЮЛЯ 1968 ГОДА
