Эдвард Радзинский - Похищенное дело. Распутин
Но она опять молит: «25 сентября… О, прошу тебя, повтори свой приказ Брусилову, прекрати эту бесполезную бойню… Ты должен на этом настоять – ты глава, и все на коленях будут благодарить тебя, а также наша славная гвардия! Там непроходимые болота, открытые места, на которых невозможно укрыться, мало лесов, скоро начнется листопад, нет никакого спасительного прикрытия при наступлении… Наши генералы… они равнодушны к потерям, а это грех… Бог благословляет твой план, пусть его выполнят… пощади эти жизни, милый».
Эти письма и были истинным отражением ее мыслей, о которых не знал Бьюкенен: не надо никаких наступлений, надо прекращать войну. Незадолго до этого в результате безуспешного наступления на Западном фронте за 9 дней было потеряно 80 000 человек. Если и новое наступление провалится – будут новые жертвы и приближение революционного взрыва. А если оно будет успешным – это означает продолжение войны и тот же неминуемый взрыв, о котором постоянно пророчествует «Наш Друг». Теперь, приезжая из деревни, он постоянно рассказывает Аликс, как ненавидят войну крестьяне. И она счастлива: мужик говорит то, что она так хочет услышать – войну надо закончить. Любой ценой.
Самое поразительное – царица и мужик были тогда правы. Но ни большая Романовская семья, ни двор, ни аристократия, ни буржуазия, ни думские вожди их правоты не понимали. Ее докажет не только падение монархии, но и гибель пришедшего ей на смену Временного правительства. Большевики победят потому, что поймут и осуществят светлую идею «темных сил» – заключить мир. Любой ценой.
Именно этого хотели в 1916 году предтечи большевиков – последняя царица и Распутин. Тогда «темные силы» могли спасти империю. И эти попытки, видимо, отразились в переписке Аликс с братом Эрни, письма которого она и сожгла.
Результатом одной из таких попыток стала таинственная встреча в Швеции, разгадку которой так и не смогла узнать Чрезвычайная комиссия.
Любимец дам и депутатов
Вряд ли кто-нибудь мог предсказать летом 1916 года, что товарищ председателя Думы Протопопов, этот «шармер», любимец оппозиции, ловелас, баловень судьбы, всего лишь через несколько месяцев станет самым презираемым человеком в политической жизни России.
Тем летом Протопопов был главой думской делегации в Швеции, где встретился с неким Вартбургом, сотрудником германского посольства, братом известного немецкого бизнесмена. Во время встречи Вартбург информировал Протопопова о желании «дяди Вилли» заключить сепаратный мир с прежним своим «другом Ники» и о возможных его условиях. Кайзер предлагал почетный и выгодный для России мир. По возвращении Протопопов сделал царю доклад об этой беседе. Николай, свято соблюдавший слово, данное союзникам, не одобрил этой встречи и счел разговоры о мире преждевременными. На том дело и затихло. Протопопов был одним из вождей думской оппозиции, требовавшей войны до победы, и никому тогда и в голову не приходило подозревать его в сношениях с немцами.
Между тем то, что Шейла Лунц в подозрительной квартирке Книрши застала Протопопова кутившим с Распутиным, было не случайно. Оказалось, что любимец Думы имел постоянные тайные контакты с ненавистным Думе мужиком. Их свел общий знакомец – тибетский врач Бадмаев.
Александр Дмитриевич Протопопов – типичная фигура времен заката империи, «человек декаданса». Блестяще образован – воспитание получил в Иезуитской коллегии в Париже. Очарователен в обществе – прекрасный пианист, друг знаменитого Массне. Но все в нем было как-то изуродовано, тронуто некоей гнилью. Еще во время службы в конногвардейском полку Протопопов прославился участием в самых постыдных оргиях, кутежами пустил на ветер большое состояние. Из-за запущенной венерической болезни ему пришлось познакомиться с доктором Бадмаевым, который брался лечить в тех случаях, когда другие врачи отступали. У Протопопова был прогрессивный паралич в начальной стадии и приступы жесточайшей меланхолии. Надежду он возлагал только на таинственные тибетские средства.
В конце 1915 года Протопопов в очередной раз лежал в клинике Бадмаева. «Хитрый китаец» узнал тогда от своего друга Распутина о поисках новых министров. И Бадмаев, всю жизнь пытавшийся участвовать в большой политике, не упустил свой шанс. Протопопов, любимец Думы, – вот кто нужен царю! Его пациент примирит парламент с властью. Мягкий, хорошо воспитанный, он не может не понравиться в Царском Селе. Этот больной, безвольный человек будет безропотно служить царице. И не забудет своего врача… Так состоялись «смотрины» – знакомство Протопопова с Распутиным.
Из показаний Протопопова: «Бадмаев посоветовал Распутину провести меня в правительство… Бадмаев хотел сделать меня председателем Совета министров и верил в силу влияния Распутина на царя и царицу… „Если он этого желает, он и добьется…“» Начались тайные встречи с мужиком. Именно тогда у них появилась общая знакомая – хорошенькая Шейла Лунц, которая безуспешно навещала Распутина и которую совсем не безуспешно начал навещать Протопопов.
Из показаний Лунц. «Он производил на меня впечатление мягкого, умного и обворожительного человека… Я в это время горевала без мужа, и Протопопов приезжал ко мне по вечерам поболтать со мной…»
Встретиться с Протопоповым на квартиру Шейлы приезжал и Распутин.
Из показаний Филиппова: «Протопопов приезжал к ней чрезвычайно часто для свиданий лично с нею, а затем в присутствии приглашавшегося туда Распутина… Протопопов стал держать себя чрезвычайно конспиративно с тех пор, как заручился обещанием Распутина помочь ему получить пост министра внутренних дел».
«Распутинщина»
В ресторанных кабинетах, на квартирах шлюх начинался теперь «путь во власть». Царь, находившийся в Ставке, отдал свои полномочия по формированию власти царице; царица поручила это полуграмотному мужику, а тот перепоручил окружавшим его проходимцам. И хитроумные финансисты в полуфеодальной стране попросту покупали власть. Причем все они боролись, подсиживали, умно заманивали в ловушки и обливали грязью друг друга. Все они в совершенстве овладели искусством взаимоистребления, не понимая, что раскачивают лодку, в которой сами же сидят, лодку, которая уже еле-еле держится на плаву.
Тогда все это кончилось катастрофой…
Но вернемся в июнь 1916 года, когда приехавший из Швеции Протопопов впервые удостоился высочайшего приема. Несмотря на неудовольствие Николая от его встречи с Вартбургом, Протопопов тем не менее «был обласкан царем».
Из показаний Вырубовой: «Это было характерно для Государя, у которого иногда с первого взгляда зарождались безотчетные симпатии к людям».
