Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии
Через некоторое время подошли и четвертные советы, и снова встал на очередь больной вопрос о классных наставницах. Попечительный совет, не подумав о вознаграждении несущих бесплатный труд учительниц, снова проявил заботливость о классных дамах: учредил новую должность седьмой уже классной дамы, выбросив на эту затею 600 с лишним рублей в год. Труд классных дам, таким образом, еще более облегчился. У каждого нормального класса есть теперь своя классная дама (в VIII — начальница), но остается еще три параллельных класса, за каждую параллель классные дамы поручают сверх обычного особое добавочное вознаграждение, но классное наставничество в этих классах возложено не на них, а на учительниц, которые ничего за это не получают. Раньше Ш-ко под влиянием их протеста пошел было на уступки и, оставив за ними моральное воздействие на учениц, какового, по его словам, классные дамы оказывать не могут (хотя семь классов все-таки поручены им), официальными бумагами освободил их от канцелярской работы (дневники, отчеты, свидетельства). Теперь яте, когда прибавилась еще классная дама, он вдруг снова потребовал от учительниц, чтобы они исполняли и эту канцелярскую работу, угрожая даже жалобой в округ и увольнением. «Пишите, если совесть вам позволяет!» — ответила ему одна из учительниц. А в беседе с другой он потом возмущался: «Помилуйте! Молодая дама, и не хочет взять работы с человека, которому пора уже на покой!», имея в виду главную «язву здешних мест», старую, но еще совершенно бодрую классную даму (1 кую, которая больше всего и подзуживает его против учительского персонала. Она-то, видимо, и подняла эту склоку, отказавшись писать свидетельства параллельного класса, но не отказываясь от жалования за него. А меледу тем, не говоря уже о том, кто обязан это делить по закону (там о возложении наставничества классного на учительниц нет ни слова), кто является и более свободным из них: учительница ли, преподающая в утренние часы, а в вечерние готовящаяся к урокам, или классная дама, занятая только в перемену, а во время уроков совершенно свободная (дежурства на спевках, в театрах и т.п. при семи классных дамах бывают весьма не часто)? К характеристике этой «почтенной» классной дамы не мешает прибавить, что, командуя начальницей, а через нее и председателем, она теперь даже покрикивает на учительниц (как недавно крайне повышенным и повелительным тоном требовала, чтобы историчка бежала, оставив завтрак, вниз и сказала что-то ученице, так как классная дама не может ее уговорить), а замечания с ее стороны стали уже обычным явлением, на днях, например, она отчитала немку, пришедшую на урок через три минуты после звонка. И все это считается в порядке вещей. Когда же наш брат указывает на явно мешающий занятиям беспорядок классной даме или начальнице, поднимается целая история, начинаются вопли об оскорблении, и дело докатывается даже до окружного начальства. Едва ли где найдется еще такое засилье надзирательской корпорации над учительской, какое создалось у нас благодаря начальнице и председателю!
7 марта
Отравляя жизнь учительскому персоналу, не брезгуя ни доносами, ни шпионством и попав благодаря этому в милость к начальству, классные дамы нисколько не импонируют даже и ученицам. Более мягкие из них презираются ученицами и служат ширмой для их шалостей, обманов и т.п. Более же строгие благодаря своей придирчивости и мелочности ненавидятся ими. На днях еще на последнем четвертном совете судили одну четвероклассницу, которая написала на доске «А. А. (инициалы С-кой) дура». Не обращая внимания, когда подобные же характеристики пишутся ученицами по адресу злосчастного учителя пения, классные дамы на этот раз подняли шум, довели дело до совета, придали ему громадную огласку и настояли на тройке поведения девочки, но написанное на доске этим едва ли опровергли. О каком-либо авторитете этих особ среди учениц старших классов, конечно, и говорить не приходится. Начальница по отношению к ученицам тоже ведет себя не лучше. Будучи человеком бесхарактерным и в то же время раздражительным и грубым, она не может спокойно и последовательно приучить учениц к своим требованиям и то распускает их, то обрушивается на них чуть не с бранью. Былое хорошее мнение о ней как об учительнице теперь отошло уже в область предания, и я сам недавно слышал, как в одном обществе дружно отзывались о ней как о человеке грубом, «унтер-офицере», оскорбляющем учениц своими выходками. А на следующий день (5 марта) пришлось еще раз убедиться в этом. В VIII классе у меня была назначена письменная работа по методике русского языка. Первый час я сам просидел с ученицами. Все было мирно и хорошо. Потом я ушел в мужскую гимназию, оставив учениц на попечение классной дамы. Когда же я снова пришел на урок в VIII класс, то оказалось, что за время моего отсутствия там произошел целый скандал благодаря обычной «тактичности» нашей инспекции. Классная дама все время придиралась к ученицам, не давая им ни слова шепнуть, делала все это, конечно, с манерой истого полицейского и справиться все-таки не могла. Ретировавшись из класса, она донесла на восьмиклассниц начальнице. Та явилась и разгромила их. Кричала, тащила за руки из-за парт и уводила из класса, отнимала тетради и т.п. Восьмиклассницы, возмущенные ее поведением, в голос стали жаловаться мне, лишь только я вошел в класс. Я постарался их успокоить, взял отобранные тетради у начальницы и на своем уроке позволил ученицам докончить работу.
Вообще, с нынешним восьмым классом отношения у меня установились вполне хорошие. За весь год было столкновения два с отдельными ученицами, но и те быстро ликвидировались, и обидевшиеся на меня ученицы (как, например, К-на, выражавшая претензию на мою двойку) вскоре сами же выказывали мне свое доброе отношение. Приходится, конечно, то и дело останавливать более бойких из них. нередко бывают и двойки. Но девицы не обижаются на это, а я не сержусь. И часто после неудачного ответа, оцененного двойкой, мы весело шутим и смеемся. «Надеюсь, мы с Вами еще побеседуем но педагогике», — говорю я одной. «Да еще как!» — весело отвечает та, хотя за эту «беседу» получила только два.
В мужской гимназии тоже постепенно привыкаем друг к другу. Ребята освоились с моими требованиями, втянулись в работу. Я тоже обыкновенно не сержусь уже на их шалости или плохие ответы. И уроки нередко проходят теперь довольно дружно и спокойно. Но все-таки, по-моему, с девицами отношения как-то более задушевны, и мне было бы жаль расставаться с женской гимназией, если бы не начальница и классные дамы. Да и восьмиклассницы тоже нередко переходят от негодования на гимназические порядки и грубость начальницы к чувству сожаления о том, что скоро, скоро уже конец их школьной жизни. Сегодня одна в перемену сыграла им что-то на рояле, и это сразу ударило их по напряженным нервам. Когда я пришел в VIII класс, то многие еще не могли успокоиться и, закрыв лицо, плакали.
