Авдотья Панаева - ВОСПОМИНАНИЯ
91
Песоцкий в 1839 году основал не «Пантеон», а «Репертуар», который под редакцией В.С. Межевич а имел большой успех. Но в конце того же года книгопродавец Поляков стал издавать журнал «Пантеон» под редакцией Ф.А. Кони, тоже посвященный театру. Два театральных журнала не могли тогда существовать, и после ожесточенной борьбы они в 1842 году соединились в один журнал «Репертуар и Пантеон русских и всех европейских театров» под редакцией В.С. Межевича. Апполон Григорьев не мог принимать участие в организации журнала, так как он начал сотрудничать в нем лишь с 1845 года. Должно быть, это был артист и водевилист П.И. Григорьев.
92
Осенью 1845 г. Аполлон Григорьев проживал у Межевичей. В октябре этого года он писал: «Я живу теперь у редактора «Репертуара» и «Полицейской Газеты» Межевича, одного из слишком немногих благородных людей, каких я знаю». 11 мая 1846 года Плетнев писал Гроту: «Григорьев не актер, а бывший студент Московского университета… от ужасной строгости родителей он погиб, развратившись и убежав сюда тайно от них из Москвы. Теперь он существует бедною платою за статьи издателя полицейской газеты Межевича».
93
В «Северной Пчеле» напечатано, что жена Межевича страдала «тяжкой золотушной болезнью, приближавшей ее к сухотке». По словам же Белинского, она была больна сифилисом, которым заразил ее муж.
94
Пользуясь этим вниманием, Панаев возил к Пешель своих литературных друзей. В одном из писем Грановского читаем: «Вчера вечером Панаев утащил меня к M-lle Pechel, произведшей такое впечатление на Кавелина… Она не глупа и довольно мила, даже оригинальна по своей откровенности».
95
Это подтверждается воспоминаниями Е.М. Феоктистова: «Когда m-me Виардо появилась на Петербургской сцене и сводила с ума публику, то Кетчер и его друзья абонировали ложу где-то чуть ли не под райком. Конечно, это было чересчур высоко, но Тургеневу приходилось завидовать даже им; он… в это время находился в крайней нужде, потому что мать, поссорившись с ним, не высылала ему ни копейки. Очень часто не хватало у него денег даже для того, чтобы купить себе билет, — и тогда он отправлялся в ложу Кетчера, но в антрактах спешил вниз, чтобы показаться лицам, с которыми привык встречаться у m-me Виардо. Один из этих господ обратился к нему с вопросом: «С кем это вы, Тургенев, сидите в верхнем ярусе?» — «Сказать вам по правде, — отвечал сконфуженный Иван Сергеевич, — это нанятые мною клакеры… Нельзя без этого, нашу публику надо непременно подогревать…».
96
Граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790—1854) был церемониймейстером при дворе Николая I.
97
Через семь лет: в 1853 году.
98
В 1853 году Тургенева в Петербурге не было. 22 марта этого года он с чужим паспортом приехал тайно из Спасского в Москву, где Виардо давала два концерта.
99
Весь этот рассказ подтверждается записками театрала Вольфа, сообщавшего, что после смерти Бозио князь Орлов от горя сошел c ума: «Вообразил себя превращенным в животное, ползал на четвереньках и не хотел есть иначе, как из корыта…» Бозио скончалась в Петербурге 31 марта 1859 года. Некрасов через шесть лет помянул ее такими стихами:
… чванный Петрополь
Не жалел ничего для нее.
Но напрасно ты кутала в соболь
Соловьиное горло свое,
Дочь Италии! С русским морозом
Трудно ладить полуденным розам…
100
Едва ли это было возможно. Белинский и в глаза и за глаза говорил о П.В. Анненкове: «бесценный человек», «обожаемый друг мой», «я очень люблю этого милого человека». Кулаком же Анненкова называл Некрасов. Когда болезнь Белинского усилилась, Анненков вместе с Боткиным добыли ему денег на поездку за границу. «Право, я отроду не хлопотал так о себе. как ты обо мне», — писал Белинский Боткину позднее. «Меня не то трогает, что ты всюду собираешь для меня деньги и жертвуешь своими, но еще больше то, что ты занят моей поездкою, как своим собственным сердечным интересом».
101
О подобном же эпизоде рассказывает П.В. Анненков, приурочивая его не к Парголову, а к Петербургу. Такой же случай, происшедший позднее, вспоминает и Фет: «Случалось, что усердно созванный на обед круг гостей к пяти часам соберется, бывало, под темною аркою ворот у двери Тургеневской квартиры. — «Добродушный, но рассеянный человек, — говорит укоризненно Боткин, — он просто забыл, что позвал всех обедать, поэтому я ухожу. Что же звонить понапрасну? Явно, что ни Ивана Тургенева, ни Ивана лакея нет в квартире».
102
В эротической поэме Тургенева «Поп», написанной в Парголове, изображается его любовь к этой дочери священника.
103
Под именем В. автор, несомненно, разумеет поэта Сатина (1814— 1873), которому в то время делали операцию ног. Огарев летом писал друзьям: «Мы живем в Берлине из-за операции, которую будут делать Сатину»… «Сатин лежит с подрезанными жилками» и т.д. Сатин в то время был женихом дочери Беттины.
104
Беттина — псевдоним немецкой писательницы Елисаветы фон Арним (урожд. Брентано), которая известна своей перепиской с Гёте. Некоторые ее письма Гёте переложены в стихи. Огарев в 1844 году часто встречался с Беттиной, и в его тогдашних письмах немало упоминаний о ней.
105
Едва ли в 1844 году беременная М.Л. Огарева могла так свободно вращаться в высших кругах берлинского общества. Она приехала в Берлин за два месяца до родов, в августе 1844 года, а Панаева приехала туда 3 октября, то есть за неделю до ее родов. Огарева разрешилась от бремени 9 октября, когда Панаевой в Берлине уже не было (М.О. Гершензон. «Образы прошлого»).
106
Как справедливо указывает Д. Рязанов, Огарева в Париже в то время не было. Огарев приехал туда через год.
107
Ник. Ив. Сазонов (1815—1862), университетский товарищ Герцена, который изобразил его в пятой части «Былого и Дум». Герцен тоже называет Сазонова «чопорным», «аристократом по манерам».
108
Вячеслав Полонский говорит: «Этим свидетельствам Панаевой можно поверить». Сам Бакунин пишет в своей «Исповеди», что в ту пору он жил в бедности, даже в нищете.
