Александр Филоник - Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)
По своей структуре этот центральный орган боевого управления египетской армией был идентичен подобным учреждениям других наций и с этой точки зрения реформированию не подлежал. Упор делался на то, чтобы сбить его в единый кулак, усилить взаимодействие управлений, обеспечить требуемую включенность в процессы модернизации армии.
Мы стали свидетелями и участниками практического претворения в жизнь составляющих этой программы. Общее ускорение сказалось на многих сторонах работы. Его проявлением стали многочисленные совещания, на которых руководящий состав утрясал организационно-технические вопросы, договаривался о последовательности действий, отрабатывал варианты решений и т. п. Все это отдавало бюрократией, но все же было необходимым этапом в реструктуризации деятельности управлений в условиях острого дефицита времени. Последующие события показали, что совещания не были пустой говорильней и позволили добиться слаженности и оперативности в решении вопросов, от которых многое зависело. Ведь тогда считалось, что агрессия со стороны Израиля может последовать в любой момент, и надо быть готовыми отразить ее во всеоружии. Боеспособных же войск в Египте во втором эшелоне практически не было, и все это надо было не воссоздавать, а создавать с нуля.
В непростой обстановке такие настроения во многом подпиты-вались в воспитательных целях войсковой пропагандой, и дело, порой, доходило до смешных случаев. Однажды поутру тыльная часть генштаба огласилась ожесточенной автоматной стрельбой. Тут же распространился слух, что израильтяне сбросили десант и атакуют. Не успели мы переварить сенсационную новость, как выяснилось, что караульные получили приказ немедленно извести бездомных собак, облюбовавших генштабовские окрестности и нещадно их орошавших, что портило впечатление и лишало пейзаж должной строгости и благолепия. Команда, хотя предполагала иные инструменты исполнения, была выполнена самым радикальным и доступным способом, т. е. был открыт массированный огонь по «противнику», который позорно бежал, видно, забрав с собой убитых и раненых, поскольку оных на поле боя обнаружить не удалось — то ли охрана стреляла холостыми, то ли псы были обучены противопульно-му маневру. Эта «операция» долго была объектом злых шуток даже после того, как были сделаны оргвыводы и у солдат появился новый ротный. Эпизод этот, конечно, проходной, но показателен он тем, что и в обществе, и в армии присутствовал элемент психоза, при котором обыденные ситуации легко принимались за экстраординарные, прямое преддверие более грозных событий.
В общем же наблюдения показали, что в течение короткого срока генеральный штаб обрел необходимую дееспособность. Все или почти все делалось с лету, без волокиты, согласования были минимальными, исполнительская дисциплина стала очень высокой. Даже солдаты стали печатать на машинках с устрашающей скоростью, хотя при сложности арабской графики добиться высокого темпа печати достаточно сложно.
Не все были довольны ускорением ритма, работой на износ. Были среди командного состава сибариты, для которых было важно представительствовать. Но от таких любителей светской болтовни и имитации полезной деятельности постепенно освобождались, и в целом по генштабу это было заметно. Ведь времени на раскачку не было совершенно. Была поставлена задача сформировать несколько новых дивизий и ряд бригад — мотопехотных и танковых со всеми вспомогательными частями. Это гигантская работа, и кабинетная ее часть не самая сложная. Трудности начинались тогда, когда возникала необходимость сплачивать вновь созданные части, обучать их ведению войны, боевых действий, наступать, стрелять, управлять сложной военной техникой.
Сформированные части проходили обязательную обкатку в условиях, приближенных к боевым. Часто они направлялись в прифронтовую зону или на фронт, чтобы ощутить дыхание войны, хотя огневые контакты с противником не были частыми. Но опасность была велика, так как и мира не было, и артиллерийские дуэли и танковая стрельба могли разразиться в любой момент со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Нам приходилось достаточно часто выезжать в командировки на фронт, что было непосредственно связано со служебными обязанностями. Чаще это было в районе Исмаилии, в зоне Суэцкого канала. Надо сказать, что обостренного чувства опасности не было, хотя мы знали, что здесь прилично постреливают, а в пустыне все просматривается на большие расстояния, и никаких естественных укрытий, где можно было бы скрытно передвигаться, нет. Поэтому приходилось перемещаться открыто, маскировкой пренебрегали, руководствуясь извечным российским авось. Родственные нам по фатализму арабы со своим знаменитым «маалеш», тоже не утруждали себя проблемами личной безопасности. Между тем на израильской стороне никакого мельтешения не было заметно Фронтовой быт поражал своей скудостью и заурядностью. Советские советники полностью делили все трудности с египтянами, никакими привилегиями не пользовались. Воды нехватало всем. С едой также дела обстояли непросто. А жара йа русских даже давила больше, как на менее приспособленных к температурным перегрузкам, чем на египтян. Из еды почему-то более всего запомнилась турши. Овощной сбор запаивался в туб из толстого пластика, в котором находились замаринованные до состояния крайней терпкости кусочки разных огородных культур. Само по себе это весьма вкусное блюдо, особенно когда оно употребляется в небольших количествах и в качестве закуски к холодному пиву. Этот волшебный напиток на фронте заменяла нагретая солнцем и собственным задом вода с противным привкусом фляжки, помимо которой въелись в память невыразительные лепешки сероватого, видно, ради маскировки, цвета, на которые надо было аккуратно вывалить из туба скользкие кусочки самых ординарных овощей, смочить лепешку острой жидкостью оттуда же, чтобы сухим не ободрать горло, и все это съесть, но не столько для того, чтобы утолить голод, сколько стимулировать жажду, как будто и без этого ее нечем было вызвать. Правда, турши входили в сухой паек вместе с консервами из тушенки, иногда в сопровождении помидор. Фундаментально кормили больше кашами, еще чем-то съестным, что из-за невыразительности не отложилось в памяти. Частенько рацион оказывался малова-тым, и тогда в ход шли походные маринады, вкус от которых остался на всю жизнь.
В Каире, конечно, стол был более разнообразным, когда не приходилось торопиться. Традиционную тушенку с картошкой фри в исполнении солдата-хозяйственника из числа египетских кулинаров иногда удавалось заменять едой в ресторанчике, но чаще тянуло постоловаться на незабвенную советскую виллу в Замалике — невысокое и плоское строение, в котором размещалась столовая, где здорово готовили такие же арабы, но, видно, не тренировавшиеся до этого на тушенке. Но чаще всего приходилось обходиться чаем, вскипяченным на крошечной спиртовке, по форме напоминавшей примус, прямо в гостиничном номере, и не экономии ради, а потому, что из-за позднего времени близлежащие харчевни бывали закрыты или меню в них сводилось к обжаренной в виде котлет траве, да и есть в них было небезопасно — дизентерия с желтухой тоже не дремали. Отчаянные головы все же, бывало, испытывали судьбу, отгоняя потом опасность популярным хамасташар — так называли смесь медицинского спирта с пепси-колой, бутылочка которой вместе со ста граммами спасения как раз обходилась в пятнадцать пиастров, по-арабски хамасташар ырш-саг.
