Александр Филоник - Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)
Я, как уже побывавший в стране и, следовательно, по мнению военных кадровиков, человек опытный, попал на самый верх — в организационно-административное управление Генштаба ВС ОАР (сродни нашему оргмобу) под начало к генералу Алексею Ивановичу Кабанову и двум полковникам — Блохину Василию Васильевичу и Кириченко Ивану Фомичу — очень хорошим мужикам, о которых храню добрую память и поныне. Это были асы в своем деле, трудоголики и фанаты, которые взялись с рвением за решение поставленной задачи. Между прочим, таких было подавляющее большинство в стане наших советников. Многие из них были настоящими службистами, военной косточкой, прошедшими фронты Великой отечественной войны. Их знания и опыт были бесценными для не воевавших толком египтян, армия которых во многом была, как сейчас кажется, слепком с тех феодальных порядков и обычаев, которые оставались все еще в силе в разных отраслях египетской экономики, царили в деревне, вообще определяли в большой степени народный быт тех времен.
Хотя египетская армия проиграла войну с Израилем почти всухую, тем не менее ее офицерский корпус нельзя было назвать недееспособным полностью. Конечно, в его рядах было много случайных людей, связи которых позволяли им устраиваться на теплых должностях. В развивающихся странах, где армия — единственная организованная и почитаемая сила, естественно, соответствующим образом снабжаемая и лелеемая правящими режимами, быть военным не только почетно и престижно, но и выгодно. Египет не был в этом ряду исключением. А поскольку армия не имела мощных боевых традиций, не была спаяна в боях и закалена в походах, то эти обстоятельства с необходимостью отразились и на офицерском корпусе, обусловили зачастую формальное отношение командиров к службе, заменили реальную работу в частях с рядовым составом поддержанием сугубо внешних признаков благополучия в армейской среде, а боевая подготовка оказалась в загоне. Хотя именно на нее и следовало бы сделать упор, поскольку египетский солдат шестидесятых годов — это прежде всего малограмотный крестьянин с чрезвычайно зауженным кругозором, боявшийся техники, порой не понимавший толком приказов и склонный в любых обстоятельствах следовать мудрости предков, опыт которых всегда гласил, что от государства хорошего не жди и действуй так, чтобы его, по мере возможности, объегорить. Чтобы из такого материала сделать бравых вояк, надо было проявить незаурядную волю и настойчивость, преодолевая отжившие представления о роли человеческого фактора в условиях современной войны, закоснелые взгляды на формы и методы обучения личного состава, иногда пассивное сопротивление новым веяниям из-за непонимания их нужности и полезности и страха перед неизведанным.
По роду обязанностей и в связи с тем, что оргмоб был системообразующим элементом в структуре генштаба, мне приходилось соприкасаться со многими сторонами деятельности этого огромного организма, осуществлявшего общее оперативно-стратегическое руководство египетской военной машиной. Эта масштабная и единственная в своем роде роль генштаба подчеркивалась даже визуально. Главное военное учреждение страны располагалось тогда в отдаленном пригороде Каира, почти за городской чертой. За бетонной серой глыбой многоэтажного здания начиналась бескрайняя пустыня. В непосредственной близости не было жилых районов, если не считать двух башен, где жили некоторые наши военные и огромного серого же стадиона, видно, построенного впрок, поскольку на нем никогда не было видно людей. Ныне этого места не узнать, настолько расстроился город, пролегли новые улицы, вытянулась эспланада для парадов, поднялись общественные и жилые здания в окружении зеленых лужаек.
Изнутри и генштаб казался вымершим, в чем убеждали его длинные, пустые и гулкие коридоры. Но за голубоватыми дверями кабинетов билась очень напряженная жилка военной жизни. Трудно судить, как здесь было раньше, до появления советских военных. Но если это и было сонное царство, то с приходом советников ритм деятельности интенсифицировался значительно. В центре ее оказались оргмоб, оперативное и управление боевой подготовки, в которых нервная энергия работников достигала крещендо. Бешеный темп давил незримо, хотя в принципе штабная работа не выглядит впечатляющей и изматывающей по сравнению с тяжкой полевой, но напрягает в неменьшей степени. Ведь военный мозг страны должен быть, особенно в критические моменты, отточенным, отличаться маркшейдерской ювелирно-стью. Перенесенные с бумаги на поле планы должны обеспечивать стыковку действий моря людей и единиц техники, в зацеплении которых между собой множество степеней свободы, шансов не войти в контакт, нарушить временные сроки. Чтобы избежать такого сценария, в египетских верхах было принято решение, что корректировку в армии нужно начинать с головы, т. е. с генштаба, и взятый курс как раз начал осуществляться сразу после неудачной войны.
По своей структуре этот центральный орган боевого управления египетской армией был идентичен подобным учреждениям других наций и с этой точки зрения реформированию не подлежал. Упор делался на то, чтобы сбить его в единый кулак, усилить взаимодействие управлений, обеспечить требуемую включенность в процессы модернизации армии.
Мы стали свидетелями и участниками практического претворения в жизнь составляющих этой программы. Общее ускорение сказалось на многих сторонах работы. Его проявлением стали многочисленные совещания, на которых руководящий состав утрясал организационно-технические вопросы, договаривался о последовательности действий, отрабатывал варианты решений и т. п. Все это отдавало бюрократией, но все же было необходимым этапом в реструктуризации деятельности управлений в условиях острого дефицита времени. Последующие события показали, что совещания не были пустой говорильней и позволили добиться слаженности и оперативности в решении вопросов, от которых многое зависело. Ведь тогда считалось, что агрессия со стороны Израиля может последовать в любой момент, и надо быть готовыми отразить ее во всеоружии. Боеспособных же войск в Египте во втором эшелоне практически не было, и все это надо было не воссоздавать, а создавать с нуля.
В непростой обстановке такие настроения во многом подпиты-вались в воспитательных целях войсковой пропагандой, и дело, порой, доходило до смешных случаев. Однажды поутру тыльная часть генштаба огласилась ожесточенной автоматной стрельбой. Тут же распространился слух, что израильтяне сбросили десант и атакуют. Не успели мы переварить сенсационную новость, как выяснилось, что караульные получили приказ немедленно извести бездомных собак, облюбовавших генштабовские окрестности и нещадно их орошавших, что портило впечатление и лишало пейзаж должной строгости и благолепия. Команда, хотя предполагала иные инструменты исполнения, была выполнена самым радикальным и доступным способом, т. е. был открыт массированный огонь по «противнику», который позорно бежал, видно, забрав с собой убитых и раненых, поскольку оных на поле боя обнаружить не удалось — то ли охрана стреляла холостыми, то ли псы были обучены противопульно-му маневру. Эта «операция» долго была объектом злых шуток даже после того, как были сделаны оргвыводы и у солдат появился новый ротный. Эпизод этот, конечно, проходной, но показателен он тем, что и в обществе, и в армии присутствовал элемент психоза, при котором обыденные ситуации легко принимались за экстраординарные, прямое преддверие более грозных событий.
