Леонид Млечин - Крупская
Детей репрессированных родителей, представляющих социальную опасность, систематически нарушающих порядок и дисциплину, хулиганствующих и не поддающихся исправлению в условиях детского дома обычного типа, привлекать к ответственности и направлять в трудовые колонии и лагеря НКВД в установленном порядке».
Старший майор (это генеральское звание) Жуковский и до конца года не доработает в Наркомате внутренних дел. Николай Иванович Ежов попал в опалу, и началась чистка в его ведомстве. В октябре 1938 года Жуковского арестовали, через год расстреляли. Приказ относительно несчастных детей, которых власть лишила родителей, остался в силе.
Двадцатого декабря 1938 года нарком Тюркин и его заместитель Крупская приехали на торжественное открытие Исторической библиотеки. В тот же день Тюркин доложил Сталину: «Постановление ЦК ВКП(б) — об организации в Москве Государственной Публичной Исторической библиотеки выполнено. Библиотека располагает в настоящее время книжным фондом в 1 200 000 книг, составившимся из бывшей Исторической библиотеки при Государственном Историческом музее и Объединенной библиотеки бывшего Института Красной Профессуры. 700 000 книг к моменту открытия специально отобраны и обработаны для выдачи читателям.
Библиотека имеет общий читальный зал на 160 мест, специальные читальные залы: по истории ВКП(б), Истории СССР и Всеобщей истории (на 76–100 мест), постоянный выставочный зал. При каждом читальном зале сформированы специальные подсобные и справочные библиотеки. Для обслуживания читателей имеется картографический зал и справочно-библиографическое бюро. Библиотека с 21 декабря с. г. открывает индивидуальный абонемент с выдачей читателям на дом книг по истории партии».
В ноябре 1937 года пленум ЦК принял решение об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей. Наркомпросу поручили разработать учебные планы и программы.
В архиве Крупской сохранилась незавершенная статья «Об обязательном изучении русского языка в национальных школах». Она задним числом свела счеты с оппонентами, которые уже не могли ей возразить: «Еще при Луначарском была попытка дать такое указание, что взрослые должны учиться грамоте лишь на родном языке. Я тогда перебила всю посуду, говоря, что взрослые могут учиться грамоте на том языке, на каком они хотят. Удалось отстоять свою точку зрения. Приходилось вести яркую борьбу со Скрыпником, который “родным языком” считал не материнский язык, а язык предков учащихся и требовал, чтобы мы детей украинцев, которые давно уже живут в РСФСР и ни слова не знают по-украински, учили только украинскому языку».
Николай Алексеевич Скрыпник был членом ЦК и наркомом просвещения Украины. Его травили за мнимый «национал-уклонизм». В том же 1933 году, когда умер Луначарский, Скрыпник застрелился.
«Для нацменов очень важно было организовать добавочные занятия по русскому языку, так как без этого они не могли учиться не только в вузах, но даже в техникумах и средних школах, — писала Крупская. — В прошлом году я одно время заменяла Бубнова, и мне пришлось ознакомиться с азбуками для различных национальностей. Пришлось ругаться всячески. Из азбук выбрасывалось всякое содержание… Но за месяц трудно было что-то исправить».
Высказываться на такую тему без санкции вождя непозволительно было даже вдове Ленина. 7 марта 1938 года Крупская обратилась к Сталину:
«Дорогой Иосиф Виссарионович, по обыкновению пишу Вам о волнующем меня вопросе.
Мы вводим обязательное обучение русскому языку во всём СССР. Это хорошо. Это поможет углублению дружбы народов. Но меня очень беспокоит, как мы это обучение будем проводить.
Мне сдается иногда, что начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм. Например, я считаю вредным введение преподавания письма и чтения на первом году обучения не только на материнском, но и на русском языке, считаю вредным введение единого букваря для всех народностей, букваря, переведенного с русского… Среди ребят появилось ругательное слово “жид”, малышка говорит: “Дедушка, я не хочу быть латышкой”. Правда, пока это отдельные случаи, но всё же нужна известная осторожность».
Тональность посланий Крупской превращается в просительную. Даже воспоминания о муже она вынуждена согласовывать с вождем. Надежда Константиновна только позволяет себе по старой памяти обращаться к нему по имени и отчеству.
Пятнадцатого октября 1938 года Крупская вновь пишет Сталину:
«Иосиф Виссарионович,
Я хочу уточнить вопросы, по которым мне необходимо поговорить с Вами.
О своей работе над высказываниями Ленина по вопросам культуры и просвещения. Я работала над таким сборником всё лето. Хотелось создать сборник, где бы эти высказывания давались в тесной связи со всей работой партии по указанным Вами периодам, взять всё, что говорил Ильич за каждый период по этим вопросам… О казанском и самарском периоде учебы и деятельности Ильича. Тут очень много интересных моментов…
Очень хотелось бы, чтобы со мной поговорили».
Послания вдовы досаждали генсеку. Вместо личной беседы последовало решение политбюро: «Предложить т. Крупской, согласно заключению врачей, ограничить время работы не более 4 часов в сутки при работе 4 дня в шестидневку; летом отпуск 3 месяца и диетпитание».
Врачи всегда были у нее под рукой — из Лечебно-санаторного управления Кремля. Что касается хлеба насущного, то с 1920-х годов сложилась система пайков для высшего чиновничества — еду им раздавали по символическим ценам. Первую столовую для высшей номенклатуры открыли в Кавалерском корпусе Кремля. В начале 1930-х ее перенесли на улицу Грановского, там обедало большое начальство. Тогда же появились талоны на обед и ужин, чтобы продукты можно было брать домой. Филиал столовой лечебного питания открыли в Доме на набережной, еще один — для старых большевиков — в Большом Комсомольском переулке.
Надежда Константиновна с Марией Ильиничной ездили на Северный Кавказ. Лечились в санатории в Железноводске. Но в июне 1937 года Мария Ульянова умерла от кровоизлияния в мозг. Надежда Константиновна осталась совсем одна.
СМЕРТЬ НАКАНУНЕ СЪЕЗДА
В Партиздате вышел сборник статей Крупской «Женщина Страны Советов — равноправный гражданин». Ярким публицистом Надежда Константиновна никогда не была. Но прежде в ее статьях было реальное содержание, теперь же остались штампы, кочевавшие из одной статьи в другую. Читать это просто невозможно. И не читали. Функционеры просматривали текст в поисках руководящих указаний, убеждались, что новых формул не появилось, и успокаивались.
