Федор Бурлацкий - Мао Цзэдун и его наследники
Все дело в том, что огосударствление собственности — как предсказывали К. Маркс и Ф. Энгельс и подтвердила наша эпоха — вовсе не однозначно утверждению социалистической собственности и социалистических производственных отношений.
Несомненно, что господство частной собственности порождает эксплуататорское общество, но всегда ли государственная собственность неизбежно имеет своим результатом социальное равенство и социализм?
Государственная собственность становится социалистической не потому, что она является государственной, а потому, что она находится в руках социалистического государства, которое распоряжается ею в интересах рабочего класса и всех трудящихся. Это значит, что государственная собственность играет ту роль, которую играет само государство. Исторический опыт и теория в одинаковой степени свидетельствуют о том, что государственная собственность в нашу эпоху может иметь совершенно различное социальное назначение. Можно разграничить следующие виды государственной собственности в различных социальных системах:
1. Государственно-монополистическая собственность в условиях развитого капитализма. В таких условиях государство в общем и целом выражает интересы монополий (и, в той или иной степени, всей буржуазии), а государственная собственность в конечном счете служит интересам тех же монополий. В наше время в развитых странах капитализма государственный сектор составляет 20–30% в промышленности. Этот государственный сектор служит важным подспорьем всей капиталистической экономики. Он образуется не только по соображениям экономическим, но и политическим. Значительную часть этого сектора составляет военная промышленность. Прибыль от государственного сектора распределяется таким же образом, как и в целом вся остальная часть национального дохода, и идет на нужды защиты капиталистической системы, ее устойчивости, ее безопасности, ее развития.
2. Государственно-капиталистическая собственность характерна для стран слаборазвитого капитализма, которые не достигли своей монополистической стадии. Это можно наблюдать прежде всего в развивающихся странах капиталистической ориентации, а также во многих среднеразвитых капиталистических странах, например в Латинской Америке. Государственная собственность в развивающихся странах капиталистической ориентации достигает 50, а иной раз 70–80% в промышленности, но она отнюдь не служит базой для социалистических отношений и преобразований. Ее социальная роль определяется социальной сущностью государства. В тех государствах, где во главе стоит национальная буржуазия, государственный капитализм целиком служит буржуазному классу. В тех странах, где у власти находится союз сил — национальной буржуазии, мелкой буржуазии, средних слоев, — государственная собственность служит капиталистическому преобразованию общества, а также выполняет некоторые прогрессивные социальные задачи.
3. Феодальная государственная собственность. Этот вид собственности можно наблюдать в ряде развивающихся стран, прежде всего в Африке. Во многих случаях феодальная государственная собственность переплетается с государственным капитализмом, примером чего служит Саудовская Аравия.
Государственная социалистическая собственность в странах, где у власти находятся трудящиеся, возглавляемые рабочим классом, имеет противоположное социальное содержание в сравнении с названными выше видами государственной собственности. Такая собственность характерна для стран социалистического содружества.
Основной порок всей экономической и социально-политической ориентации Мао Цзэдуна и его наследников заключается в непонимании природы социализма и его экономических, законов, исторического места социализма как самостоятельного и длительного этапа развития общества на пути к коммунизму. Социализм, по сути дела, рассматривается маоистами под углом зрения переходного периода от капитализма к коммунизму, как кратковременная полоса, через которую надо перескочить как можно скорее, и который надо изжить в максимально короткие исторические сроки. Эти взгляды уходят своими корнями в социальную психологию крестьянского радикализма.
Судя по высказываниям Мао, он не отдавал себе отчета в главной проблеме, которая возникла перед отсталым и слаборазвитым Китаем. Это проблема перехода от отсталости к современному уровню развития промышленного и сельскохозяйственного производства, к развитой социальной структуре с преобладанием рабочего класса, с новым, растущим слоем интеллигенции, способной обслуживать производство и социальные нужды, с высоким уровнем современного образования рабочих, крестьян, всех трудящихся.
Мао не понял, что переход к социализму, минуя капиталистический этап развития, вовсе не означает отказа от решения тех задач, которые осуществляет капитализм в обычных условиях своего развития, — создания современной промышленности с высоким уровнем производительных сил, модернизации всего национального хозяйства, налаживания огромной сети организационных связей, обеспечения высокой социальной и политической активности всех слоев и групп населения. Эти задачи нельзя обойти, их нужно решить, опираясь на рычаг власти, используя содействие народного государства, механизм товарно-денежных отношений, все стимулы повышения производительности труда. До того как развивающаяся страна вырастет в высокоразвитую в экономическом и социальном отношении, бессмысленны какие бы то ни было коммунистические преобразования. Они превращаются лишь в свою противоположность и означают возврат к докапиталистическим методам внеэкономического, а стало быть, феодального или полуфеодального принуждения к труду. Этап индустриализации предшествует так или иначе этапу строительства развитого социалистического общества.
Конечно, все это требует времени, и время для такой страны, как Китай, исчисляется многими и многими десятилетиями. Что же делать? Надо набраться терпения, отложить в сторону утопии о «скачке» в коммунизм при жизни одного поколения. Ибо эти утопии на деле означают возврат к реакции, ведут к замедлению темпов экономического и социального развития, насаждению форм общественной жизни и механизмов управления, не свойственных ни капитализму, ни социализму, а уходящих корнями в период первоначального накопления, когда феодальная власть расчищала почву для капиталистического производства.
Вопреки тому, что думал Мао Цзэдун, коммунизм означает переход к совершенно новым стимулам человеческой деятельности. На место экономической заинтересованности он ставит исключительно сознательность и творческое отношение к труду. Этот принцип, казалось бы, такой простой на словах, на деле означает гигантский скачок в развитии всего человеческого общества.
