Михаил Ульянов - Реальность и мечта
Одним из центральных эпизодов нашего юбилейного вечера стал фрагмент спектакля «На всякого мудреца довольно простоты». Прежде в этой пьесе Островского блистали Николай Сергеевич Плотников и Николай Владимирович Гриценко. Они виртуозно исполняли роли двух «ученейших мужей», но всегда было видно, что дураков-то не дураки играют. Даже идиотизм можно грандиозно изобразить на сцене, и сразу из недавнего прошлого всплывут воспоминания об изношенных властью советских правителях, которые повсеместно поучали молодежь. А она не глупа и уже имеет свой опыт. Также в нашем театре. Со смешанным чувством радости и грусти я следил, как молодые артисты изображают старые роли, и думал об известной жестокости актерской профессии. Она не щадит ослабевших или оступившихся, она любит лишь юных, талантливых, сильных. И в ней нельзя дожидаться унизительной жалости, сожалея о прошлых достижениях и заслугах.
Примечательно, что когда-то под руководством Самборской на ее свободных показах я сыграл Шмагу в пьесе Островского «Без вины виноватые». С тех пор я считаю Шмагу своей первой сколько-нибудь серьезной ролью. А за несколько месяцев до юбилея мне вновь довелось выступить в этом сценическом образе. Пьеса Островского в нашем театре была поставлена Петром Фоменко с участием Яковлева, Максаковой, Борисовой, сыграл там и я. Только на этот раз к радости от погружения в профессию примешивалось чувство печали. Ведь сцена требует сил, а их осталось немного… Жаль, что уже нельзя воплотить в спектаклях те роли, о которых мечталось, казалось бы, еще совсем недавно. Замыкается круг от Шмаги к Шмаге — еще один актерский и человеческий круг.
И в тот вечер, когда был очерчен кусок театральной жизни размером в восемьдесят пять лет, я остро почувствовал, как нужны коллективу свежие веяния. В них продолжается и утверждается вахтанговская традиция актерского мастерства. Мы отмечали праздник, можно сказать, в семейном кругу, и была заметна некая холодноватость молодых. Это и хорошо и плохо. Новое поколение актеров хватко защищает свои права на полновесное существование в профессии, отстаивает личную свободу и даже известную разъединенность с родным театром. Эх, запорожская жизнь — куда хочу, туда иду!.. Вместе с тем они своим талантом и работоспособностью поддерживают школу. И наш голос не тускнеет, он звучит озорно, звонко, весело, как и прежде. Так, как надо. А закончится капустник, вытрут мои коллеги пот со лба, передохнут немного — и в новый день, снова за работу. И я должен передать им бразды правления театром, пока сам еще держусь на поверхности жизни.
Несколько лет назад я оказался на университетском студенческом капустнике. Было весело, я смеялся вместе со всеми, но, признаться, практически не понимал происходящего, ибо капустник — это праздник для посвященных, где взаимные пародии понятны лишь кругу людей, живущих общими проблемами и радостями. Так же прошел наш юбилей. Чужих на нем не было, и это правильно. Но вдруг приходит печальная мысль: жаль все- таки, что нынче люди так редко ходят в гости друг к другу. Даже между родственниками и друзьями растет отчуждение, а живое общение им заменяет телевизор. Спору нет, телевидение — дело серьезное. Настолько, что оторваться от него невмоготу. Мне тоже для этого приходится делать усилие над собой.
Изобретатель телевидения Зворыкин, получив благоприятные результаты в первых опытах, сказал так: кажется, мы изобрели самый большой в мире пожиратель времени. Иначе про телевизор и не скажешь. Эта штука упорно навязывает зрителю свой взгляд на мир, отучает его думать и действовать. В последнее время она еще и пугать повадилась. Слишком часто муссируются апокалипсические сюжеты, например, о том, что будет, если астероид столкнется с «Полароидом». Или чего стоят бесконечные сцены разврата и насилия? Тут невольно поверишь в неизбежность всеобщей погибели, ведь случалось подобное во времена потопа и после, в Содоме с Гоморрой и Помпеях.
Мобильный телефон тоже неоднозначное изобретение. Уже привыкаем, а все равно странно видеть, как идет человек по улице и оживленно беседует сам с собой. Пуще того, когда идут рядом двое, но один из них разговаривает по телефону, и его спутник оказывается посторонним при разговоре. Что бы в этой ситуации не отложить пространные телефонные переговоры для другого случая?! Неужели общение с живым человеком, которому можно заглянуть в глаза и до которого можно дотронуться, менее интересно, чем болтовня о пустяках в виртуальном пространстве? Выходит, что телефон скорее разъединяет нас, чем соединяет. А с другой стороны, приложив к уху какой-то «спичечный коробок», можно в мгновение ока связаться с любой точкой планеты.
Такие чудеса прогресса едва ли снились фантастам прошлого, а сегодня реалии опережают любую фантастику. Однако жить среди них порой бывает беспокойно и тяжело, потому что, отвлекаясь на интеллектуальные достижения, люди часто забывают о ближних и остаются наедине с обезумевшим, задыхающимся от бега миром. В нем все натянуто, напряжено до предела, а сама жизнь находится на грани срыва. И невозможно, несмотря на технические подпорки, без поддержки живой души зацепиться за нечто важное и дорогое. Эта проблема не нова, но преодолеть ее можно. Еще американский президент Рузвельт во времена великой экономической депрессии советовал соотечественникам: «Веселитесь, черт бы вас побрал!» Тогда же появились мюзиклы — пустоголовые зрелища, которые расслабляли публику и подхлестывали ее жажду к жизни. У нашего театра те же цели, только формы работы со зрителем куда тоньше и интереснее. Мы не только веселим его, но предлагаем задуматься над происходящим на сцене и за ее пределами. Мы несем ему культуру. Поэтому так востребована вахтанговская школа. Поэтому у нее есть будущее.
Сейчас рядом со зданием Театра имени Вахтангова идут строительные работы, от чего слегка сотрясаются наши старые стены. Но это приятная дрожь — прямо за окнами моего кабинета возводится театральный филиал на триста пятьдесят зрительских мест. Проект строительства мы вынашивали целых пятнадцать лет, и даже сейчас не очень верится, что давняя мечта получает свое воплощение. Вторая сцена очень нужна вахтанговцам. В театре служат восемьдесят пять актеров, и всех их нелегко занять в спектаклях основного репертуара, а ведь надо еще вести экспериментальную деятельность, шлифуя нюансы режиссерской и артистической работы. Ради этого мы уже превратили бывший буфет в малый зал, но полумерами трудно обойтись. Кроме того, появление еще одной сцены расширит наши возможности для приглашения со стороны гастролирующих и ант- репризных коллективов. Поэтому так хочется получить в свое распоряжение новые многофункциональные подмостки, которые из сцены могут трансформироваться в танцпол, арену, дискуссионный зал. То есть за счет филиала Театр имени Вахтаного- ва получит возможность решать все новые и новые творческие задачи. И я отчетливо вижу эту перспективу…
