Татьяна Бобровникова - Сципион Африканский
10
Весь этот рассказ взят у анналистов и неоднократно повторяется римскими авторами. Но об этом ничего нет у Полибия, получившего сведения о юности нашего героя от его ближайших друзей. Скаллард считает неопровержимым доказательством истинности всего происшествия монету из Южной Италии, из Канузия, с изображением Сципиона (Scullard Н. Н. Scipio Africanus… р. 30). Но мне представляется, что молчание Полибия делает весь рассказ очень маловероятным.
11
Салиями могли быть только патриции, у которых живы были отец и мать, которые родились в Риме и не имели никаких физических недостатков (Dionys., II, 70; Gell., II, 10; Cirilli R. Les prêtres danseurs de Rome. Paris, 1913, p.55). Дионисий пишет, что Нума вверил щиты самым красивым юношам. Очевидно, традиция оставалась в силе и в описываемое время. Сирелли считает красоту и физическую силу решающими при выборе салиев (Op. cit., р. 55). Из приведенных выше условий видно, что салиями могли быть по замыслу создателя только юноши. Но при желании в коллегии можно было оставаться всю жизнь. Сам Сципион в сорок пять лет был еще салием, Аппий Клавдий не ушел из коллегии до старости. Но Аппий и поразил современников, и самый факт сообщают как некое чудо. Большинство же римлян, по-видимому, с возрастом уходило.
12
О тридцати днях празднества определенно говорит Полибий (Polyb., XXI, 13, 12). Правда, Лид передает, что щиты прячут 18 марта (De mens., IV, 55), но из одного места Светония явствует, что еще 24 марта они не были спрятаны (Otho, 8, 3). Об обряде см. также Scullard Н. Н. Festivals and ceremonies of the Roman Republic. N.Y., 1982.
13
Ни одного портрета Сципиона до нас не дошло. В учебниках часто можно видеть пожилого человека с лысой или бритой головой, которого называют Сципионом Африканским. Это, однако, всего-навсего какой-то жрец, принятый за Сципиона только потому, что у него несколько шрамов. Приводят и еще портреты, которые понравились авторам мужественным выражением лица, необыкновенным взглядом и пр. К сожалению, никаких более ощутимых доказательств не приводят. Желающих отсылаю к недавно переведенной у нас книге: Хафнер Г. Выдающиеся портреты античности. М., 1984. (Автор дает там свой вариант портрета Сципиона.)
Гораздо большую ценность представляют сохранившиеся изображения на монетах. Этих монет четыре: золотой из Капуи, денарий, выпущенный Бласионом, серебряный шекель из Нового Карфагена, бронзовая монета из Канузия. Из них первые две вызывают сильное сомнение. Непонятно, почему изображение Сципиона стали бы чеканить в Капуе. Человек в шлеме, изображенный на денарии Бласиона, отождествляется со Сципионом только потому, что Бласион происходил из рода Корнелиев, а на другой стороне монеты выбита Капитолийская троица. Это якобы намек на таинственные посещения Публием Капитолия. Основание довольно шаткое. Гораздо убедительнее, что на двух последних монетах изображен действительно Сципион. О Канузии мы уже говорили (примечание 10). Что касается монет из Нового Карфагена, все они изображают людей с резко выраженным семитическим типом. Только на одной времен Сципиона мы видим безусловно римлянина. Никакого другого римлянина жители Нового Карфагена чеканить не могли. Оба изображения — из Канузия и из Нового Карфагена — кажутся довольно сходными. Сколько я могу судить по фотографиям, более четким является портрет из Канузия. На нем изображен юноша с тонкими, нежными чертами лица, никак не позволяющими угадать ту энергию, которой отличался Сципион.
14
В свое время Моммзен счел рассказ Ливия и Аппиана совершенно невероятным. Он утверждает, что вся вышеописанная сцена на Форуме была не более чем ловко разыгранной сенатом комедией. Чтобы заставить народ выбрать неопытного юношу, они договорились, что никто не вызовется на войну и тогда среди общего смятения выступит Публий и завоюет сердца избирателей. Доказательство он приводил одно: невозможно, что патриотизм и жажда славы настолько угасли в сердцах римлян, что никто не пожелал поехать в Испанию. Гипотеза эта принята почти всеми современными учеными, кроме И. Ш. Шифмана (см.: Кораблев И. Ш. Ганнибал. М., 1976, с. 243–244). На мой взгляд, она выглядит гораздо менее вероятной, чем рассказ анналистов. Она противоречит источникам, дальнейшим событиям и всей римской традиции.
В самом деле все источники сохранили воспоминание о том, что Публия выбрал народ, а сенат был против. У Аппиана дело дошло даже до открытого конфликта. Надо ли думать, что и это была особая хитрость сената? И можем ли мы отвергнуть сообщения анналистов только потому, что они обидны для римской гордости?
Дальнейшие события подтверждают версию анналистов. Когда Сципион прибыл после блестящей победы в Испании, народ принял его с восторгом как своего избранника, сенат же — с явной враждебностью. Это понятно, только если дерзкий юноша стал главнокомандующим против воли отцов.
Римская традиция не дает ответа на то, как реально могла осуществиться вся эта комедия. Как «патриотизм и жажда славы» настолько угасли среди знати, что сенат смог заставить всех отказаться от командования? И почему ни разу за всю историю Рима больше это ему не удавалось? Действительно, мы знаем множество случаев, когда римляне наперекор разуму и интересам государства стремились к командованию, и никакой сенат удержать их не мог. Например, в ту же войну консулом выбрали неопытного Отацилия, племянника Фабия Максима. Уже после выборов Фабий взял слово и доказал, что в такой опасный час Отацилий — неподходящий военачальник. В конце концов Отацилия отрешили, хотя он отчаянно сопротивлялся до последней минуты. Ясно, что Фабий не мог бы — да ему и в голову бы не пришло — через посредство сената заставить Отацилия не искать командования. Когда Сципион уже был в Африке, ни сенат, ни народ не в силах были заставить консулов отказаться от этой провинции. Трибуны буквально стаскивали их с кораблей. Один из сторонников этой теории, Хейвуд, по другому поводу сам говорит, что ни один политический союз не был столь могуществен, чтобы заставить римлянина отказаться от консульской провинции. Таким образом, гипотеза эта должна быть отвергнута.
15
Существует рассказ о том, что его голова ночью излучала сияние (Liv., XXV, 39).
16
Он имел полномочия пропретора и был послан в помощники Сципиону (Liv., XXVI, 20). Полибий совершенно определенно называет его «коллегой» Публия (Polyb., X, 6, 7). Скаллард, однако, предполагает, что он имел меньшую власть, чем Сципион (Scullard Н. Н. Scipio Africanus… p.31–32).
