Владимир Герлах - Изменник
Так и сделали. Утром с любовью и стараньем мыла, терла, варила в светлой чистой древесной золе, отстирала все пятна, вывесила на солнце, чтобы еще лучше выбелило. Когда вечером высох, чистенько заштопала и выгладила, совсем как новый стал! До прихода Шурки в своей комнате, запершись на ключ, одела китель, погрузила свое пылающее лицо в отворот воротника, вдохнула знакомый запах и замерла в сладкой истоме! Рассудок молчал и все ее здоровое девичье тело радовалось и рвалось к нему, единственному в мире. В ней просыпалась женщина, как просыпалась вместе с весной теплая дрожащая земля, где уже разбухали и лопались, пускали корни и стебли, брошенные в нее зерна ржи!
И вот Галанин вызвал ее к себе, предложил ехать вместе с ним в Парики, посмотреть как заканчивается там весенний сев и заодно навестить подругу Варю Головко; конечно, она с радостью согласилась. Придя домой рылась в комоде, выбирая самое лучшее, чище всего заштопанное белье и старалась не думать ни о чем другом, кроме того, что будет опять наедине вместе с ним. Вечером перед сном пела и играла на гитаре, Шурка слушала и удивлялась: «Как же ты хорошо поешь и глаза у тебя блестят как у пьяной! Ты что? напилась, что ли? И по какому случаю?» Вера смеялась: «Напилась на радостях! Еду завтра в Парики! К Варе в гости! Галанин обещал меня туда подвести. Я счастлива! я так счастлива!!» — «Это хорошо! Я счастлива, ты счастлива, Степа счастлив и, кажется, Галанин тоже будет счастлив! Он даже на Аверьяна не кричал сегодня и тот на радостях напился! У него всегда есть предлог, чтобы пить! Сегодня на радостях, завтра с горя!»
Вернулся он сегодня, привез Кольку военнопленного, тот собирался сегодня прийти к нам, какую-то записочку от своего друга привез для дяди Прохора… Не спали пока не пришла тетя Маня, со слезами на глазах от великой радости!» Долго не могла говорить от волнения, с трудом успокоилась: «Верочка! радость какая великая, смилостивился Господь над нами всеми! Услышал наши молитвы! Ваня, наш Ваня нашелся! Спасся! он сидит в лагере в областном! Сдался, наконец, в плен! Вернулся к тебе! поженитесь! детишки пойдут, мне на утешение! Пойдем скорее на кухню! Коля сидит на кухне с моим Прохором, на радостях пьют! Он привез записочку от Вани! Завтра же надо просить Галанина, чтобы он помог ему освободиться! Ой! что же ты гитару на пол роняешь! ведь поломается же! И не дрожи же так! Конечно! я тебя понимаю и еще как! Но разве можно так теряться и плакать? Успокойся! Знаю, что плачешь от радости! Но все-таки не надо так!» Лаская успокоила Веру, пошла вместе с ней на кухню откуда доносился веселый говор и смех… Шурка ложилась сама спать, на этот раз оставила около себя фотокарточку Галанина, не рискнула шутить!
***На другой день утром Галанин сам начал принимать посетителей. Вера против своего обыкновения запаздывала, Кирш, несмотря на некоторые знания русского языка, не мог все-таки уточнить разговоры с посетителями и все время бегал к Галанину за разъяснениями, но работа все-таки шла скоро и весело. Светило солнце в окно, пели птицы и впереди была поездка в Парики вместе с Верой. Но вот, неожиданно, пришла тетя Маня и так как посетителей не было, была сразу принята Галаниным. Смеясь и одновременно волнуясь рассказала о великой радости, своей и Веры! О приезде жениха Веры!: «…он в лагере, откуда вы освободили Колю, голодает бедный! просит, если можно ему сухариков прислать, ничего больше! А Коля рассказывает, что он очень похудел. Замучили его тамошние немцы! Не кормят и бьют. Вот я и пришла просить вас, Вера сама стесняется. Через меня Христом Богом просит! Помогите нам его спасти! Вы все можете. Напишите записочку. Сегодня из горкомендатуры как раз туда грузовик идет! Немцы согласны моего Прохора с собой взять. После завтра вернутся. Алексей Сергеевич! ради Бога!» Она плакала и хотела стать на колени перед Галаниным, но тот, конечно, не дал ей унизиться, успокоил и усадил на стул. Долго смотрел на нее и думал, морщился как будто от зубной боли: «Это, конечно, можно устроить. Одно только препятствие я слышал, что он красный командир. Это очень осложняет дело, нужно подумать…» — «В плену он скрыл, что он офицер! все бумаги порвал. Коля рассказал, выдает себя за простого бойца!..» — «А? Ну тогда дело просто, сейчас же мы все это оформим! Поручительства никакого не надо! Я за него сам ручаюсь! Подождите, я сам вам все отстукаю на машинке.
Неумелыми пальцами медленно отстукивал:…Военнопленный Иван Холматов… родился… проживающий… тракторист МТС… спешно необходим… прошу… подписал и поставил с громом печать.
Розену написал письмо с просьбой о содействии: «Жених Веры, переводчицы, той самой, в которую ты был влюблен, сидит у тебя в городе в лагере, помоги его немедленно освободить, сделай это для меня. Между прочим, я до сих пор не воспользовался отпуском, хочу ехать вместе с Шубером в Берлин, к нему в гости, хочу рассеяться пока не поздно…» Запечатав письмо, протянул его тете Мане: «Вот письмо Розену, пусть дядя Прохор сначала идет к нему, он все сам сделает и я уверен, что Ваня будет через пару дней дома у своей невесты! Может быть вам нужно еще что-нибудь? говорите, не стесняйтесь! Вы ведь знаете, что вам я не могу ни в чем отказать!»
Тетя Маня помялась, потом начала говорить: «Тут вот относительно Веры. Хочу вас просить, что бы вы ее уволили. Неудобно ей у вас служить. Знаете, какой у нас город! Сплетники ужасные! Вот вы были с ней вместе на могилке Нины. Сама ее туда пустила и радовалась, а что получилось? Рассказывают, что вы спали вместе с ней в одном доме, заметили, что платьице у нее помятое, так грязно намекали! Приедет Ваня, не дай Бог узнает! Знаю, что злые люди про это наговорили, а все-таки лучше ей от вас подальше быть! Вот если бы ей, пока школу не открыли, в горуправ-лении работать».
Галанин сразу согласился: «Совершенно верно, я и сам об этом уже думал Да, злые языки! все самое чистое выпачкают. Решено, я сегодня же поговорю с Котовым, все в порядке. Вера может не беспокоиться и не приходить больше. У меня уже есть переводчик на примете. Может быть еще, что-нибудь?» Но тетя Маня больше ни о чем не хотела просить, рада была страшно, что так все легко и просто устроилось, ушла веселая. Не сказала только, что Вера ничего не знала о ее хлопотах об увольнении из комендатуры, но чутьем знала, что так будет лучше и безопаснее для Веры и для ее счастья!
***После ухода тети Мани Галанин долго сидел не двигаясь и думал о чем-то очень невеселом. Очнулся увидев перед собой Кирша, долго не мог понять, о чем тот ему говорил, его мысли были далеко и он с трудом вернулся к действительности, сообразив в чем дело, грубо кричал: «Вы мне надоели с вашими дурацкими вопросами! Проявляйте инициативу! нет переводчика — идите к Шаландину, попросите от моего имени, что бы он дал вам своего Каумана, этого приволжского немца. Котлярова больше не вернется! Я ее уволил! Ей нечего больше делать у меня! Мне не нужно девушек да и вам тоже! Мы должны с вами работать, а не заниматься чепухой и говорить комплименты и играть на скрипке! Ясно? Оставьте меня в покое и идите ко всем чертям! Я уезжаю в район! делайте сами, что хотите!»
