Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том
— Внимание, внимание, — прозвучал металлический голос в рупор громкоговорителя, — к сведению пассажиров, отлетающих в Хабаровск: по метеорологическим условиям, Хабаровск не принимает, рейс откладывается на завтра.
Толпа людей уныло побрела по льду обратно в город, с ними вместе, самыми последними, шли Владыкины.
"Так тебе и надо — мысленно отрубил себе Павел, — и это тебе за твои сомнения. Бедный ты человек, разве ты забыл, что Бог Израиля, за его сомнения и ропот, вместо сорока дней обрек на 40-летнее скитание по пустыне, — продолжал он казнить себя мысленно. — Теперь терпи и бойся, а верить — так верь".
Дело приняло, действительно, серьезный оборот. Все зарегистрированные пассажиры дружно собрались на следующий день, просидели в ожидании три часа, но, увы — рейс был отложен и на сей раз. Так стало повторяться день за днем. Люди всякий раз прощались с близкими и родными, но к вечеру встречались вновь. Через неделю было объявлено по радио, что аэропорт, по непригодности, закрыт — это усилило волнение до предела. Павел с Наташей пребывали в усиленной молитве с постом, видя в этом особые испытания. В один из таких дней, бесцельного скитания, Владыкины еле брели в поселок. Наташа потихоньку жаловалась на трудности последних дней беременности и, придя, устало опустилась на свою койку. В это время вышел комендант поселка, выкликнул их фамилию и объявил Павлу, что его ищут и вызывают в управление.
Жаром обдало существо двух супругов. Кому было нужно официально вызывать человека, который был уже окончательно рассчитан и сидел, как говорят, "на чемоданах". Сомнений не было, по всей тактике, это могли делать только органы оперативной службы. Учитывая те допросы, какие велись в поселке, по поводу личности Владыкина, было трудно предполагать о чем-либо другом, кроме задержания или вообще ареста.
Наташа, дрожащей рукой, приготовила из остатков питания бутерброд с маслом и, отдав мужу, с тревогой сказала: "Будем надеяться на Господа Всемогущего".
Как ток, Владыкин ощутил в сердце поток Духа Святого и удивился, как Господь, после тех приступов сомнений, теперь, в этот критический момент, утвердил его незыблемым упованием.
— Есть Бог, милая моя, — обняв жену, выходя за поселок, утешил он ее, — это наш Бог, и Он будет Вождем нашим до конца.
За поселком, утаптывая снег, они остановились для молитвы. Наташа посмотрела мужу в глаза: они горели огнем уверенности в Боге, лицо отражало спокойствие. Поцеловав, она отпустила его напутствием:
— Не задерживайся, там!
В управлении пришлось провести Павлу время, до позднего вечера, в томительном ожидании, не зная причины вызова. Наконец, выяснилось, что, заинтересованные ими лица, потеряли их местопребывание и, получив ответ от Владыкина, отпустили его. Павел, возвращаясь, не шел, а летел, с желанием поскорее утешить Наташу. В инциденте он видел все ту же, испытывающую волю Божию; успокоился сам и спешил успокоить жену.
Наташа, конечно, не спала, хотя на часах была уже полночь, вскочила, обняв мужа трепетно и, получив от него успокоение, рухнула, обессилевшей, на кровать.
На следующий день, когда они все собрались, по обыкновению, в сооружении аэропорта, Наташа, в дополнение ко всему переживаемому, заявила:
— Ну, милый мой, у нас продукты все кончились, осталось только покушать на раз, а на рынке, сам знаешь, продается только обжаренный мор-зверь.
Через час в рупор было объявлено то же, что и в прошлые разы — это уже в одиннадцатый день ожидания… Пассажиры, переживая по-разному, уныло разбрелись по бухте, возвращаясь в город. На месте остались только Павел с Наташей, чтобы достать из своих дорожных припасов себе питание.
— А вы, чего ожидаете? Идите! Ждать нечего, всем объявлено…
За стеной начальник стучал косточками счет. Минута… две… три… десять…
Вдруг в помещении раздался резкий телефонный звонок, а за ним резкая, властная команда из рупора:
— Внимание, внимание, всем отлетающим в Хабаровск, немедленно возвратиться в аэропорт, на посадку. Трасса в Хабаровск открыта!
У обоих Владыкиных внутри дрогнуло все, из опущенных глаз катились слезы…
— Вот, так, милый… — заметила Наташа, вытирая слезы.
— Ну, что ж, Он Бог… — ответил ей в тон Павел.
Вещи сразу сдали. Через час Владыкины подбежали, в числе самых первых, к спуску на посадку и любезно были усажены экипажем корабля на самое удобное место, перед окном, за спецстол. Все остальное переживалось, в каком-то смутном сознании: последняя команда, стук люка кабины, рычание моторов и минутное беспокойное вздрагивание самолета. Затем все успокоилось, рокот мотора установился в одном ритме, за окном медленно поплыли знакомые очертания бухты, улиц, домиков, Дворца Культуры, где когда-то они встретились с Кеше; затем вся панорама в окне, непривычно для Владыкиных, поднялась; и самолет, выровнявшись, взял курс на Хабаровск.
— Много лет назад, — начал Павел, — юношей, с пылкой душой, я, при виде этих диких снеговых вершин, с робостью произнес: "Вернусь ли я, когда-нибудь из этих ужасных мест?" И, хоть со слезою утешения, тогда я смотрел на этот таинственный Магадан, откуда-то снизу вверх. Теперь, спустя много лет, возвращаюсь из него с милой, дорогой подругой жизни и с ликующим сердцем, смотря на Магадан сверху вниз. Дай Бог, нам, дорогая, на все эти места, по каким еще будут проходить наши ноги, смотреть, именно, с неба вниз. А теперь скажем, истинно Слово Божие: "Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостию. С плачем несущий семена, возвратится с радостию, неся снопы свои" (Пс.125:5–6).
Окружающие пассажиры не могли не обратить внимания, каким счастьем сияли лица этой удивительной пары. Взявшись под руки и окинув прощальными взглядами цепи вершин сопок, проплывающих за окном, Павел с Наташей, под гул мотора, торжественно запели:
На крыльях могучих орлиных
Над морем житейским несусь;
На крыльях могучих орлиных
Я к вечности, сердцем, стремлюсь.
Чрез горы, долины и нивы
Все выше я к небу лечу,
Несут меня мощные крылья,
На них я спокойно стою!
КОНЕЦ КНИГИ
Павел и Наташа окончили свою песню о могучих крыльях на этой земле. Они достигли небесных высот. Но их земную жизнь, по возвращении домой, в Ташкент, нельзя сравнить с полетом под безоблачным, голубым небом. Много лишений они должны были перенести, лишений и страданий за имя Господа.
В приложении помещены отрывки из автобиографии Николая Петровича Храпова.
