Рене Кастр - Бомарше
«Музыка к „Тарару“, — писал один из критиков того времени, — ничего не добавит к славе ее автора: по общему признанию, она гораздо слабее музыки к „Данаидам“. Сольные партии, которые мы там слышим, самые простые и заурядные, речитатив почти всегда невыразительный и утомительно монотонный, несколько хоровых партий, правда, звучат красиво и мелодично, но этого, к сожалению, не скажешь об ариях и музыке к танцам. Лишь два или три фрагмента, в частности, ария Кальпиджи в третьем акте, единственные действительно приятные вещи из всей музыки к этой опере».
Сальери, по всей видимости, слишком точно выполнил поставленную перед ним задачу заставить музыку служить тексту. Бомарше выразил свое требование следующим образом: «Напишите мне музыку, которая слушается, а не командует, которая подчиняет все свои эффекты мелодике моего стиха и интересам моей драмы».
Чтобы добиться успеха, удовлетворив данное требование, нужно было иметь либретто, способное само по себе вызвать восхищение публики, но, к сожалению, это был совсем не тот случай. Стихи Бомарше были так же слабы, как бедна музыка Сальери.
При этом сам замысел произведения, схожего с «Женитьбой Фигаро» своей перенасыщенностью и хитросплетением множества событий, не был лишен занимательности и оригинальности.
«Тарар», идея создания которого, судя по названию, была навеяна сказкой Гамильтона «Цветок терновника», частично повторял сюжет персидской сказки «Садак и Каласрад». Бомарше предварил свою драму прологом, в котором Природа вместе со своим возлюбленным — Гением Огня — создает действующих лиц произведения. Этот довольно оригинальный прием чем-то сродни более поздним изысканиям Пиранделло. Итак, как же появились герои оперы? Оказавшись перед выбором, кого же из двух теней сделать царем, Гений Огня возложил на обеих свои руки и превратил одну из них в императора Атара — деспота Азии, а вторую сделал солдатом без рода и племени.
Именно этому последнему отводилась самая благородная роль, ибо бедный солдат по имени Тарар, воплощение добродетели и разума, должен был восстать против тирании Атара, который ко всему прочему отнял у него жену. Мужество Тарара помогло ему преодолеть все препятствия и завоевать любовь и признание народа. Тарар — это своего рода Фигаро, который превыше всего остального ставит долг и который, благодаря своим личным достоинствам, из самых низов общества, к коим принадлежал по рождению, поднимается до его высот — восходит на трон свергнутого Атара, а тот, потеряв власть, предпочитает наложить на себя руки. Основная мысль этой весьма символичной и помпезной драмы сконцентрировалась в одном катрене, ставшем лейтмотивом оперы:
Хотя б ты был рожден с короной на челе,
Тебя ее сиянье не возвысит.
О смертный, все твое величье на земле
От свойств души твоей зависит![12]
Эти стихи едва ли не единственное, что сохранилось из всего того нагромождения слов, которое представлял собой «Тарар»; кстати, до Бомарше подобную мысль уже высказал Вольтер, и сделал он это гораздо удачнее. Совершенно непонятно, как такой умный человек, как Бомарше, мог потратить столько времени и сил на сочинение столь бездарного произведения и думать, что оно может понравиться публике. Правда, насчет этого последнего он не совсем ошибся. Со времени создания «Женитьбы Фигаро» он был самым популярным драматическим автором Франции, а может быть, и всей Европы. Моцарт уже вывел персонажей Бомарше на оперную сцену, так что после «Свадьбы Фигаро» «Тарара» ждали с нетерпением. Помимо всего прочего у Бомарше возникли кое-какие проблемы с цензурой, заставившей его изменить некоторые стихи, обличавшие тиранию, а это еще больше разожгло любопытство публики.
Премьера «Тарара» состоялась 8 июня 1787 года, постановка потребовала колоссальных затрат: декорации обошлись в 30 тысяч ливров, костюмы в 20 тысяч. Первые спектакли шли при большом стечении народа. В начале сентября Бомарше писал вернувшемуся в Вену композитору:
«Ну вот, мой дорогой Сальери, получите наконец причитающуюся вам долю прибыли, я могу с полным правом назвать ее просто великолепной, поскольку сегодня идет восемнадцатый спектакль, а публика продолжает валом валить на оперу. Восьмого числа этого месяца — великий день в Сен-Клу — вы заработали 4200 франков, тогда как в прошлом году в этот же день некое прекрасное произведение принесло лишь 600 франков.
Bravo, саго Salieri!
Передайте от меня привет этому исполину, который зовется Глюком».
Успех, которым пользовалась опера у публики, скорее удивленной, чем восхищенной ею, продолжал сопутствовать «Тарару» и в начале 1788 года. Судьба этой посредственной оперы оказалась необычной в том числе и из-за изменений, не раз вносившихся автором в ее либретто.
В 1790 году, верный привычке переделывать свои творения в угоду обстоятельствам, Бомарше превратил Тарара в конституционного монарха, что было созвучно политическому моменту:
К твоим ногам кладем свободу,
В тебе мы добродетель чтим.
Даруй же счастие народу
Правленьем праведным своим!
Тебя на царство он венчает
И власть свою тебе вручает!
Но это было еще не все, существовал также куплет о разрешении брака священникам. На жалобный вопрос:
Мы бедные жрецы, служащие богам.
Ужель не суждено земного счастья нам? —
конституционный монарх Тарар отвечал следующее:
О нет! Пускай падут преграды
Насилья тягостных цепей,
И ниспошлет вам Гименей
Дни благоденственной отрады!
Гражданский долг — и для жреца
Есть долг супруга и отца!
Эти изменения отнюдь не украсили творения Бомарше, а кое-что просто-таки пошло ему во вред. Имеется в виду куплет о свободе негров. Идея эта была более чем актуальной в тот момент, и Бомарше не мог не воздать ей должное, но как истинный капиталист в душе он ее не принимал. В результате куплет этот, музыку к которому Сальери специально прислал из Вены, получился до крайности нелепым:
Хвала! Хвала!
Негр черный — бедная была!
Терпела горькая удел.
Но добрый белый пожалел!
За тебя, о добрый белый.
Негр отдаст душу и тело!
Кровь прольет!
Жизнь дает!
Будет негр работать дело,
За твоя, о добрый белый.
За твоя народ — моля
Наша бога Урбаля!
Урбаля! Урбаля!
Эти куплеты вошли в финальную сцену оперы, дописанную Бомарше и озаглавленную «коронование Тарара». Новую версию оперы собирались представить на суд публики вечером в праздник Дня федерации, но многочисленные препятствия помешали воплотить эти планы в жизнь. Вначале рукопись «Тарара» с внесенными дополнениями представили на утверждение мэру Парижа астроному Байи; ознакомившись с ней, тот наложил следующую резолюцию: «Не вижу никакой опасности в том, чтобы дозволить постановку этого коронования и начать подготовку к ней, при условии, что г-н де Бомарше изменит и смягчит две строки, как он мне это пообещал.
