Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!
— Сейчас, — сухо отвечает председатель суда.
На общей очной ставке сталкиваются полковник Анри, архивариус Грибелен, адвокат Леблуа и генерал Гонз. Суд хочет установить, не превысил ли Пикар свои полномочия начальника Разведывательного бюро, сообщив о досье юрисконсульту Разведывательного бюро Леблуа. Золя кипит. У него так и вертится на языке:
— Господин председатель, мне хотелось бы задать вопрос полковнику Анри.
— Разрешаю задать вопрос.
— Но прежде нужно пояснить его. Все время идет разговор о досье, лежавшем на столе полковника Анри. А что это за досье?
Полковник Анри сжимает кулаки.
— Это было секретное досье.
— Что это за досье?
— Секретное досье.
— Досье с делом Дрейфуса?
— Нет.
Анри лжет, и Золя понимает, что он лжет.
Вмешивается Гонз: полковник Анри болен, и генерал требует, чтобы суд разрешил полковнику удалиться. Делегорг повинуется.
11 февраля генерал Пелье, подстрекаемый изощренными стряпчими, вне себя от ярости решает преподать урок патриотизма Эмилю Золя.
Золя вскакивает:
— Можно служить отечеству по-разному!
Председатель суда обрывает его:
— Без лишних слов! Вы можете только задавать вопросы!
— Я спрашиваю генерала Пелье, не думает ли он, что можно по-разному служить Франции? Можно мечом, но можно и пером. Вероятно, генерал Пелье одерживал великие победы. И я выигрывал сражения. Потомство решит, кому отдать предпочтение — генералу Пелье или Эмилю Золя.
Удрученный Пелье молчит. Когда появляется полковник Пикар, высокий, стройный, в голубой форме, раздаются крики: «Да здравствует Республика!» Эти противоречивые реакции весьма забавны! В перерыве между заседаниями обе партии борются за овладение аудиторией. Один адвокат-стажер выкрикивает:
— Да здравствует армия, но не все ее командиры!
Офицеры накидываются на этого адвоката, потрясая кулаками. Это кажется вполне естественным Гастону Мери, очеркисту из «Либр пароль», который набрасывает шаржированный портрет Пикара: «У барьера — свидетель в голубом доломане с желтым воротником. Всех удивляет его манера держаться: в нем не чувствуется ничего военного. Полковник ходит раскачиваясь, сидит, заложив нога за ногу, размахивает руками. Нет, это не солдат, а какая-то баядерка». Дрейфусарам Дю Пати кажется клоуном. Антидрейфусары находят, что Пикар похож на танцовщицу!
Дело Дрейфуса превратилось в дело Золя, а суд над Золя стал судом над Пикаром!
Начальник Разведывательного бюро дает первое развернутое показание. Пикар подробно рассказывает, каким образом он обнаружил вину Эстергази. Но он умалчивает о слишком многих вещах, имеющих первостепенную важность. Не в пример своему начальству, он все еще считает себя на службе в разведке.
12 февраля продолжается опрос Пикара. Что ж, приходится его выслушать, поскольку речь идет только об Эстергази. Пикар отвечает, что его начальники вполне допускали реальную возможность того, что бордеро было написано Эстергази. Снова устраивают очную ставку Анри, Пикару и Леблуа. Оба начальника Разведывательного бюро стоят лицом к лицу. Анри опровергает показания Леблуа, а затем, потеряв самообладание или умышленно, бросает:
— Полковник Пикар солгал об этом.
Пикар едва сдерживается, чтобы не дать пощечину Анри.
Золя привстает с места.
Делегорг с деланным добродушием замечает:
— Вы оба слишком горячитесь.
Подавляя гнев, Пикар объясняет членам суда, в какое положение поставили его офицеры, несущие ответственность за дело Дрейфуса:
— Вот уже несколько месяцев меня непрестанно обливают грязью газеты, получающие субсидию за то, чтобы распространять клевету и ложные обвинения…
— Отлично сказано! — восклицает Золя.
О нем вообще забыли.
Разумеется, адвокаты стараются обобщить эти показания.
Адвокат Альбер Клемансо: Прошу дать мне слово, пока оба офицера находятся перед судьями. Я хочу напомнить, что они уличили друг друга в прямой лжи. Самое тяжкое оскорбление, какое только может офицер нанести офицеру, это заявить ему: «Вы лжете!» Я прошу слова, чтобы установить правду.
Председатель суда: Не даю вам слова.
Но вдруг Анри взорвался:
— Вы желаете выслушать меня, господин защитник?
— Прошу вас, господин полковник.
— Ну что же, давайте начистоту!
В ноябре 1894 года полковник Сандгерр приказал Анри «перетасовать» все, что имело отношение к делам о шпионаже. В этих условиях он и создал досье, в котором находился документ об «этом каналье Д.». Все бумаги были вложены в конверт, запечатанный и завизированный самим Анри. Конверт положили в его личный сейф, откуда его возьмут только тогда, когда Пикар попросит архивариуса достать досье. Анри добавляет: в ту пору Сандгерр сообщил ему, что располагает еще одним, гораздо более важным документом. Это явный намек на бордеро с пометками Вильгельма. Об этом документе шли разговоры в кулуарах Генерального штаба.
Гонз и Буадефр бледнеют. Делегорг совершенно подавлен. Опять речь зашла о Дрейфусе! Однако председатель не осмеливается прервать этого свидетеля. Сам он тоже жертва странного влияния, оказываемого сотрудниками Второго бюро независимо от их национальности. Что же касается адвокатов и публики, то они совсем перестали что-либо понимать. И только спустя три дня депутат-антисемит Мильвуа на многолюдном собрании в Сюрене заявит, что в обвинительном акте 1894 года против Дрейфуса фигурирует письмо германского императора, и передаст его содержание примерно следующим образом: «Пусть этот каналья Дрейфус пришлет обещанные материалы как можно скорее. Подпись — Вильгельм».
Тогда вызывают адвоката Деманжа, защищавшего Дрейфуса в 1894 году.
Адвокат Деманж: Поскольку я намеревался обратиться к министру юстиции, чтобы аннулировать приговор, следовательно, я считал этот приговор незаконным. Мне было известно от адвоката Салля[166], что в 1894 году имело место нарушение законности.
Адвокат Лабори: В чем состояло это нарушение законности?
Председатель суда: Нет, нет! Не отвечайте, господин Деманж!
Адвокат Альбер Клемансо: Г-н председатель, я хочу напомнить вам прежде всего, что инцидент, занявший так много времени на этом заседании и происшедший с полковником Анри, относился исключительно к делу Дрейфуса… и прошу вас задать г-ну Деманжу следующий вопрос: «Г-н Деманж сейчас сообщил нам о том, что был убежден в незаконности вынесенного приговора. Я хотел бы выяснить, на чем основывается это его убеждение? В частности, не на тех ли сведениях, о которых сообщил один из членов военного суда адвокату Саллю, а тот передал его высказывания г-ну Деманжу?»
