Юрий Сафронов - Дневник Верховского
Тем не менее, учитывая, что теперь обстановка резко изменилась, считаю, что можно было бы без особого риска его освободить, использовав по линии научно-исследовательской работы.
Ворошилов. 9 мая 1934 года»{539}.
Как видно, недоверие и подозрительность со стороны высших эшелонов власти (и не только) сопровождали Верховского на протяжении всей его службы в Красной Армии.
Александр Иванович находился в Ярославской тюрьме до 17 сентября 1934 года. Ему, однако, разрешали писать военно-научные работы, которые пересылались К.Е. Ворошилову. Одну из таких работ, «Глубокая тактика», Ворошилов переправил Сталину 9 мая 1934 года.
Вскоре долгожданная мечта Верховского получить свободу осуществилась. Решением Сталина он был досрочно освобожден 17 сентября 1934 года из-под ареста и возвратился в Москву.
А.И. Верховский 17 ноября 1934 года направил Ворошилову письмо с выражением признательности и заверением в том, что он, Верховский, приложит все силы и оправдает доверие, которое ему оказал Климент Ефремович.
По поводу всех этих многократных мучительных арестов, фактически за одно и то же «преступление» (арест по делу «Весна» был уже четвертым, считая с 1918 года, но не последним), можно было бы, перефразируя А.И. Солженицына, воскликнуть что-нибудь вроде: «Да будут благословенны те безжалостные тирании, деспотии, сатрапии и диктатуры в самых дикарских странах, где срок заключения назначается всего один раз!»
После освобождения Александр Иванович был зачислен в IV Разведывательное Управление Штаба РККА, начальником которого был Я.К. Берзин (1889—1938), а заместителем А.Х. Артузов (Фраучи) (1891—1937), прибывший на усиление разведки из контрразведки Иностранного отдела (ИНО) ОПТУ.
Через некоторое время комбригу Верховскому доверили преподавательскую работу в кузнице высших советских военных кадров — Академии Генерального штаба РККА, созданной осенью 1936 года.
Глава XII.
НА ТРУДНОМ ПЕРЕВАЛЕ
История выхода в свет книги «На трудном перевале», над которой Верховский работал в 1935—1937 годах после освобождения из тюрьмы, заслуживает особого интереса. Книга была задумана автором как художественное произведение — роман биографического характера. Прототипом главного героя книги, полковника старой армии Басаргина, был сам автор. Каждая глава эпохального исторического романа заканчивалась стихами, автором которых был сам Александр Иванович. Рукопись романа А.И. Верховский сдал в Военное издательство Наркомата обороны, но после ареста издание книги стало невозможным, и рукопись была сдана редакцией в архив. Сведения о готовящемся в 1937 году издании книги, видимо, просочились за «железный занавес», и в среде русской эмиграции ошибочно стали полагать, что она была издана{540}.
Осенью 1941 года, после того как в Москве было введено осадное положение, рукописи уже опубликованных книг редакция подвергала сожжению, а не принятые к печати возвращали авторам. Сын А.И. Верховского Николай Александрович вспоминал в марте 1975 года, что дальнейшая судьба рукописи была такой. Из издательства рукопись формально доставили по адресу первой семьи Верховского, которая к этому времени уже эвакуировалась из Москвы, и вручили домработнице (немке). Опасаясь преследований со стороны сотрудников НКВД, домработница спрятала рукопись в сарай под дрова, где она и пролежала до середины 1944 года, когда была найдена Николаем Верховским.
Николай Александрович Верховский не поддавался нажиму со стороны властей и не стал публично осуждать и отрекаться от отца, что было вполне в духе 30-х годов прошлого века. Удивительно, что вопреки устоявшемуся мнению, нежелание отрекаться от попавшего в беду отца никак не отразилось на служебной карьере Николая Верховского, так же как и на судьбе старшего сына А.И. Верховского, Игоря Александровича.
После реабилитации А.И. Верховского в 1956 году Николай Александрович предпринял попытку издать исторические воспоминания отца, передав рукопись в Военное издательство Министерства обороны СССР. Продержав рукопись около года, редакция сообщила ему, что как художественное произведение книга не может быть издана, но если Николай Александрович отредактирует рукопись, значительно сократит объем, убрав все лирические места и, разумеется, стихи, то в виде мемуаров книга может увидеть свет. Искренне желая увековечить имя отца, Николай Александрович принял предложение редакции и в 1959 году под названием «На трудном перевале» в свет вышла книга в значительно переработанном виде{541}.
В переделанном и сокращенном почти в три раза (!) виде воспоминания (точнее — вариации на тему воспоминаний) стали восприниматься как новая редакция книги А.И. Верховского, в которой автор рассматривал свой жизненный путь под «другим углом зрения».
К тому же примечания к книге (С. 433—447), составленные неким С.С. Хесиным, вводили читателя в заблуждение своими разъяснениями исторических событий и фактов. Так, пламенная речь Верховского в офицерском собрании Черноморского флота весной 1917 года и спасение тем самым офицеров от расправы толпой, интерпретировалась, как носившая «откровенно оборонческий и демагогический характер и произвела известное впечатление на черноморцев, в тот период еще сильно зараженных соглашательскими и оборонческими настроениями» (прим. 32). Создается впечатление, что составитель примечаний был бы вполне удовлетворен, если бы разъяренная толпа поступила с офицерами севастопольского гарнизона по примеру матросов, учинивших кровавую расправу над своими командирами на Балтийском флоте.
Николай Александрович Верховский вспоминал, что, когда он пришел в редакцию за авторскими экземплярами книги «На трудном перевале», то его весьма удивило такое обстоятельство: у подъезда стоял автомобиль с американским флажком на капоте, в который загружались пачки с книгами его отца.
Сама рукопись таинственным образом исчезла, и теперь невозможно точно сказать, какие именно места, показавшиеся редакции «неудобными», были изъяты.
Судя по семейной переписке, сестра Александра Ивановича, Татьяна, была недовольна выходом в свет книги в такой редакции. В споре с вдовой своего брата Н.С. Мануйловой она ставила в пример его книгу «Россия на Голгофе» и подвергала критике «псевдомемуары».
Татьяна Михайловна всегда и во всем поддерживала своего знаменитого брата. В 1920—1930-х годах она часто и подолгу проживала в семье Верховских в Москве и знала об истории написания книги гораздо более других, и возможно, что, будучи по профессии корректором, она вносила свои правки в рукопись. Возражая сестре Верховского (и как бы оправдываясь), Наталья Сергеевна Мануйлова писала к ней в Ленинград:
