Борис Минаев - Ельцин
Параллельно со Съездом созывается ВСЕНАРОДНОЕ ВЕЧЕ. Его цель:
— подтвердить выбор народа, сделанный на референдуме;
— положить конец антинародной политике и принять программу вывода страны из кризиса;
— утвердить Главу Государства и Правительство СССР, предложенное Съездом.
Мы призываем направить в Москву на Всенародное Вече представителей городов, областей, республик, избранных в трудовых коллективах от станка и плуга. Призываем трудящихся столицы, военнослужащих и милиционеров быть на Вече.
Сбор: 17 марта, в 17.00 на Манежной площади Москвы.
ВОЛЯ ВСЕНАРОДНОГО ВЕЧА — СВЯЩЕННА!
Движение “Трудовая Россия”».
Организаторы потом уверяли, что на «вече» присутствовало более 350 тысяч человек. По оценкам милиции, их было около 100 тысяч.
Процитирую также выступление бывшего офицера вильнюсского ОМОНа М. Войцеховского:
«Теперь мы, сотрудники вильнюсского ОМОНа, разбросаны по всей России… Все, все зубами скрипят и говорят: придет время… Будет еще литерный поезд. Отцы “демократов” валили лес, а они будут пни корчевать, к чертовой матери. И я попрошу назначить меня никаким не начальником, я попрошусь просто начальником литерного состава, и восемьдесят процентов они не доедут туда при попытке к бегству».
…Между тем сквозь весь этот дым и гарь постепенно начали проглядывать черты новой экономики, новой жизни. Но настолько медленно и настолько постепенно, что разглядеть их было, конечно, очень трудно.
Интересное время — 1992 год.
Страна летом припадает к телевизорам — идет Олимпиада в Барселоне. Последняя, где можно увидеть наших спортсменов, объединенных в одну команду. Они выступают под флагом СНГ. Они так и называются — «объединенная команда». «Золото» нашего фантастического пловца Александра Попова. Ну и так далее. Голы, очки, секунды.
Точно так же припадает страна к телевизору и во время трансляции американского сериала «Санта-Барбара». Сиси Кэпвелл, могучий старик, вот уже около ста серий находится в коме. Вокруг него интригуют женщины. Анекдот 1992 года: «Приговоренный к смерти, ваше последнее желание? — Пересмотреть “Санта-Барбару”».
Ну и, конечно, первые американские программы, появившиеся на нашем телевидении. Развлекательные, вперемешку с рекламой, которая тоже смотрится почти с упоением, потому что внове.
Среди первых — «Поле чудес».
Кстати, за 25-летнюю историю существования «The Wheel of Fortune» (американский прародитель «Поля…») сменилось несколько ведущих программы, но никто из них не работал так долго, как Леонид Якубович.
Вот что писал автор одной научной работы об отечественном развлекательном телевидении: «В программе “Поле чудес” Л. Якубович дает игрокам советы, комментирует происходящее, раскрывает личность каждого игрока (что абсолютно противоречит американскому формату. — Б. М.). Он настолько любим народом, что на передачу люди приезжают с подарками, посвящают ему песни и стихи».
…Русское и американское сливаются в причудливом сочетании. И так во всем — в рекламе, в шоу-бизнесе, в политике. В языке. Страна начинает поворот к модернизации — которая в 1992-м понимается очень просто, как американизация. Персонажи «Санта-Барбары» и дядя Леня Якубович в 1992 году — фигуры на нашем телевидении куда более популярные, чем депутаты и политики.
Американская игра «Колесо фортуны» становится добрым русским «Полем чудес». И люди на этом «Поле…» вовсе не чувствуют себя дураками! Жизнь вокруг, одним словом, в 1992 году гораздо интереснее политики. Да и надо же как-то выживать, вертеться, крутиться.
Однако эта настоящая жизнь в России в 1992 году идет как будто в двух параллельных мирах. В одном мире, если верить депутатам-коммунистам, лидерам «непримиримой оппозиции» и горбачевским академикам-экономистам, происходят «развал», «обнищание народа», «национальная катастрофа». В другом явно творится что-то другое. Страна медленно врастает в новую, незнакомую реальность, и люди прекрасно понимают, что эта новая реальность неудержимо наступает. Они приникают к телевизорам и внимательно разглядывают витрины, пытаясь понять эти новые культурные символы, контуры новой цивилизации, в которой им теперь предстоит жить. В том 1992 году стотысячные митинги оппозиции вызывали в обществе куда меньший интерес, чем какой-нибудь конкурс красавиц, импортная техника, появившаяся в магазинах, возможность свободно поехать за границу…
1991 год как будто исчерпал ресурс интереса людей к политике. Ельцин, всегда очень тонко улавливающий общественное настроение, словно впитывает в себя этот поворот народного самосознания. Ему тоже кажется, что надо привыкнуть, осмотреться, ощутить эту новую жизнь, слиться с ней, научиться дышать этим новым воздухом.
В августе 1992 года (к годовщине путча) Институт социально-политических исследований Российской академии наук опубликовал большой доклад под названием «О социально-политической ситуации в России по итогам первого полугодия 1992 года». Вот что, например, писали его авторы:
«Президент и его окружение связали свою судьбу с концепцией быстрых и радикальных преобразований, заняли крайнюю позицию, отталкивающую от высшего руководства значительную часть прагматически мыслящих политиков, хозяйственников, военных и ученых» (читай — практически всю элиту страны!).
«Люди уже готовы к гражданскому неповиновению», «Пятая часть населения готова идти на баррикады». «За чертой физиологического уровня выживаемости находятся более 30 миллионов человек»…
Таких ужасающих прогнозов развития ситуации в ту пору делалось немало. В июне с большой помпой был проведен круглый стол объединенной оппозиции. В своей политической декларации ее лидеры заявляли: «Режим Ельцина в его нынешнем виде доживает последние месяцы или даже недели. Чтобы спасти себя, он начинает менять декорации и выводить на поверхность новых, как бы не замаранных политиков… Б. Ельцин не может даже прибегнуть к чрезвычайным мерам, поскольку фактически не имеет поддержки армии и правоохранительных органов… Возможна попытка диктаторского переворота: разгон съезда, арест лидеров патриотического движения. Но это лишь ненадолго продлит агонию режима, которая уже началась».
Коммунистам вторил и бывший президент СССР. В своих интервью западным изданиям он давал очень резкие оценки деятельности правительства, а беседуя с отечественными журналистами, несколько раз заявил об угрозе диктатуры со стороны Ельцина. Находясь с визитом в Израиле в июне 1992 года, Горбачев говорил о том, что «растущее недовольство в России может привести к социальному взрыву, и если это произойдет, то это будет означать не только конец экономических реформ, но и, возможно, установление диктатуры». У себя на родине он воздерживался от резких публичных оценок. Но одна фраза Горбачева, сказанная им в кулуарах, приватно, все же стала достоянием гласности: «Когда эта власть рухнет, моя главная забота — как ее подхватить».
