Отто Коцебу - Путешествия вокруг света
С рассветом 4 апреля мы обогнули северный мыс и в трех милях от берега шли к юго-западу, к той бухте, в которой Лаперуз лишился капитана сопутствовавшего судна и части экипажа, убитых островитянами. Приблизясь к ней, мы легли в дрейф. Тотчас к нам в лодках наехало множество дикарей, которые смело и решительно приставали к шлюпу, а по нашему приглашению немедленно без всякой боязни и опасения всходили на шканцы. В короткое время собралось до тридцати лодок, в каждой было 5–6 человек. Островитяне обходились с нами с детской беспечностью или дружеской доверенностью, без предосторожностей; они были безоружны, но мы заметили, что во всех лодках скрывалось оружие. Они охотно меняли свои изделия на железо и бисер, а съестных припасов привезли очень мало.
Любопытство наших гостей было столь велико, что многие из них для рассмотрения шлюпа хотели влезть по борту, и мы с трудом могли удерживать их, не причиняя обиды. Нужно было, остерегаясь их непреодолимой страсти к разбою и неукротимого буйства, сохранить порядок и впускать на шканцы понемногу; надо было опасаться их раздражительного, недоверчивого, вероломного и свирепого нрава. Некоторые, чтобы скрытно влезть на судно, цеплялись за руслени и другие части судна и оставляли занятые ими места, только когда их сталкивали шестами.
Один дикарь, увидев голую руку одного нашего спутника и пленясь полнотой и белизной ее, изъявил сильное желание попробовать белого человеческого мяса и всячески старался заманить его на свою лодку. Этот случай доказывает, что жители Мауны до сих пор не оставили зверского обычая людоедства. Когда наши гости заметили, что мы собираемся расстаться с ними, то просили несколько обождать, обещая привести с берега множество свиней, но я спешил воспользоваться прекрасной погодой, и после полуденного наблюдения мы пустились к о. Ойолаве [Уполу].
Жители Мауны показались нам высокими, крепкого телосложения, весьма здоровыми и довольно приятной наружности, но черты лица выражали необыкновенное зверство. Всю их одежду составляет юбка, или, лучше сказать, передник, висящий от пояса до половины ляжки, сделанный из листьев пальмы, еще неизвестной нашим натуралистам. Последние длинны и имеют красные концы, отчего с первого взгляда мы приняли их за перья.
Многие островитяне имели длинные распущенные волосы, а у некоторых они были весьма искусно причесаны и на темени связаны пучком в виде большого гриба, покрывающего всю верхнюю часть головы. Из-за обычая красить концы волос желтой краской этот пучок сильно отличается от прочих волос, имеющих от природы совершенно черный цвет. В ушах и на шее у них незаметно было никакого украшения.
Обычай татуировки здесь мало распространен; впрочем, некоторые мужчины сплошь украшают свои ляжки, так что в отдалении можно счесть это за нижнее платье. Мы видели у многих следы глубоких ран; у одного на животе находилось чрезвычайно большое углубление, которое немало удивляло нас. Островитянин, заметив это, объяснил пантомимой, что он был ранен копьем. Вероятно, этот народ живет в беспрестанной войне, посему по нужде и научился вылечивать столь опасные и почти смертельные раны. Одежда женщин, которые весьма непригожи, ничем не отличалась от мужской; тело также темно-медного цвета и без всякой татуировки; волосы у всех коротко выстрижены, кроме одного или двух клочков на разных частях головы с выкрашенными рыжеватой краской в беспорядке висящими концами.
К 6 часам вечера мы достигли юго-восточной оконечности о. Ойолавы. Когда находились в 7 милях от островка, лежащего близ нее, то, невзирая на позднее время, к нам наехало множество дикарей. Их лодки, которых было до 10, весьма чисто и красиво отделаны. По большому количеству привезенной рыбы и по находившимся в лодках орудиям для рыбной ловли мы заключили, что островитяне рыбаки. Наменяв в короткое время достаточно лучшей рыбы, мы хотели отпустить своих приятелей, но отважные островитяне не могли расстаться с шлюпом и стали отправляться, когда наступила совершенная темнота.
Променяв рыбу на разные драгоценные для них вещи и любуясь ими, они с весельем и громкими песнями пустились в путь, нимало не заботясь о том, что ночной мрак не позволял видеть берег, от которого они отошли так далеко, что находились в открытом море. Ночью мы лавировали под малыми парусами близ острова, с которого приезжали к нам смелые рыбаки и которому я дал название Рыбачьего. Он довольно высок, лесист и имеет крутые берега.
С рассветом 5 апреля мы приблизились на несколько миль к южному берегу Ойолавы и, держа вдоль него к западу, описывали остров. Он выше Мауны, ровен и не имеет такого дикого вида; его берега постепенно возвышаются от моря до самой вершины, образуя между покрытыми разнородным лесом горами обширные долины; у моря берега усеяны кокосовыми и другими плодоносными деревьями, в тени которых мы видели множество шалашей и больших селений. Вид берега Ойолавы очарователен, и, кажется, природа здесь дышит изобилием; о. Отагейти богат произведениями и прекрасен, но не может сравниться с Ойолавой.
Берег с южной стороны острова почти прямой; пройдя вдоль него и держась очень близко, мы нигде не могли заметить изгиба, который подавал бы надежду открыть якорное место. Достойно замечания, что все известные острова Южного моря окружены коралловыми рифами, образующими закрытые и безопасные гавани, а у Навигаторских островов ничего подобного нет. Здесь сильный бурун с удивительной яростью разбивается о черные камни, которыми усеяны берега острова.
Когда мы обходили берега, лодки во множестве выезжали нам навстречу или старались догонять шлюп. Ветер и погода благоприятствовали исполнению наших намерений, и я не хотел останавливаться до окончания начатой описи берегов; мы продолжали плавание к западной оконечности острова до 3 часов пополудни. По описи оказалось, что Ойолава вытянут с NW 72° на SO 72° почти на 40 миль.
В полдень 5 апреля мы нашли по наблюдениям широту 14°00'17'' ю., долготу 172°0'0'' з., а к четырем часам пополудни подошли на 4 мили к острову, который находится вблизи северо-западной оконечности Ойолавы и который Лаперуз назвал Плоским. Его середина действительно имеет плоскую возвышенность, и Лаперуз, бывший в 30 милях от берега, без сомнения, мог видеть только эту последнюю, низменный же берег скрывался от его взора за горизонтом; по этой причине о. Плоский занимает на нашей карте большее пространство, нежели на изданной Лаперузом.
Мы ясно рассмотрели, что восточная часть о. Плоского соединяется с западной Ойолавы двумя, по-видимому коралловыми, рифами, единственными замеченными нами у этих берегов. Они образуют лагуну, в середине которой находится довольно высокий и приметный камень[184]. О-в Плоский весь покрыт лесом и имеет вид довольно приятный; недалеко к NW от него из моря круто поднимается островок, на вершине которого видна правильная, как бы посаженная человеческими руками аллея кокосовых пальм. Она придает острову вид петушьего гребня, и я назвал его «Петуший Гребень».
