Владимир Новиков - Накануне и в дни испытаний
Хотел бы подчеркнуть одну особенность наших выездов. Как заместителей наркома, так и начальников главков в тот период, в первую половину войны, направляли на заводы не на какой-то срок, а с задачей наладить устойчивую работу завода, или организовать новое производство, или сделать ритмичным выпуск боевой техники и вооружения и т. д.
В таких случаях пятью или десятью днями пребывания на заводе дело не поправишь. Можно помочь в этот срок решить только отдельные вопросы, от которых что-то зависит, а чтобы наладить надежно производство, требовался месяц, два, а то и три. Многие из нас применяли те же методы, что и при кратковременных выездах, давая советы руководителям заводов, как поправить то или иное, опираясь на свой опыт, ускоряя решение вопросов, зависящих от наркомата или других инстанций.
Нарком поступал иначе. Если он приезжал на завод, даже на короткий срок, допустим на 5-10 дней, то брал полностью бразды правления заводом в свои руки: командовал и цехами, и аппаратом наркомата, давал указания другим заводам, подключая их в помощь тому, где он находился. Так бывало на заводах в Златоусте, Коврове, на ряде артиллерийских заводов и в других местах. Лишь на заводах оптики он опасался брать командование полностью на себя. Оптическое производство было для него делом малознакомым, и вмешиваться в него, тем более командовать он опасался, здраво следуя русской пословице: не суйся в воду, не зная броду. В целом метод помощи заводам, какой применял нарком, давал эффект очень быстро. Получалось так, что вся сила наркомата работала короткий срок на один завод, где находился нарком. Отсюда и быстрый результат.
Я действовал на заводах в зависимости от обстановки. Если понимал, что ни в 10, ни в 20 дней дело в устойчивое русло не введешь, а потребуется более длительный срок, то рассуждал про себя так: что же я буду давать советы или упрекать директора, главного инженера и других руководителей, что это они делают не так, а это не этак и т. д. Мне, конечно, прямо не скажут, но про себя подумают: "Сам и покажи, как надо делать правильно, а не советы давай или лекции нам читай, как надо работать".
Когда мне, как помнит читатель, от имени ГКО дали задание организовать производство пулеметов Максима в Ижевске, не оформляя это никаким документом, я взял руководство мотоциклетным заводом полностью на себя и руководил им с ноября 1941 года по май 1942 года, пока не наладил устойчивый выпуск пулеметов. Директор был как бы моим первым заместителем на этом заводе. Конечно, пятьдесят процентов времени я находился здесь, хотя и другие заводы требовали внимания, и функций заместителя наркома с меня никто не снимал. Власть и возможности у нас были большими, поэтому организовать все удавалось сравнительно быстро. Особенно ускорялись, как уже отмечалось, все "внешние" вопросы, да и внутри завода все делалось сноровистей, так как знали, что при допущении ошибок может сразу последовать соответствующая реакция. Правда, часто находясь в острейшем положении, даже из-за просмотров и упущений отдельных работников, я не помню случая, чтобы кого-то сурово наказали, хотя право такое у меня было. А внушений на всех уровнях делал много. Однако старался не обидеть, а главное - не оскорбить человека. Все и так беззаветно трудились, а какие-то промахи допускали непреднамеренно.
К счастью, в тот суровый для страны период, на протяжении, можно сказать, всей войны, да и позднее заводам не досаждали никакие комиссии и проверки, а отчетность была сведена к минимуму. Отчитывались за суточную сдачу военной продукции. Она и являлась основой оценки деятельности коллектива завода и его руководства. Естественно, была и месячная отчетность по ряду показателей; плановики, финансисты и снабженцы ее направляли в Москву, но бумаги были по-военному коротки, и их оказывалось совсем немного.
Не припоминаю также случая, чтобы в тот тяжелый для Родины период были сколь-нибудь существенные случаи хищений, взяточничества, панибратства и других неблаговидных поступков. Может быть, что-то и бывало, но, видимо, по мелочам, что не было заметно, не бросалось в глаза, как это случилось позже.
Говоря о работе коллегии, нас, заместителей наркома, надо кое-что добавить и о деятельности самого народного комиссара вооружения СССР в годы войны. К тому, что уже сказано о Д. Ф. Устинове по ходу повествования, присовокуплю еще некоторые свои наблюдения. Как мне казалось, я пользовался большим доверием наркома. Не помню, чтобы получил от него упрек за какое-нибудь решение. А ведь обстоятельства складывались порой очень остро. Достоинством Устинова было, что он не связывал нас, своих заместителей и других товарищей по работе, по рукам и ногам. Мы принимали те или иные меры без оглядки. А как важно не "оглядываться" на кого-то, особенно во время войны. Многие руководители, с которыми мне пришлось сталкиваться в дальнейшем, любили, чтобы каждый шаг согласовывали с ними, считая, что только они одни могут безошибочно решить тот или иной вопрос.
Дмитрий Федорович отличался необычайной работоспособностью. Он мог ежедневно работать до четырех-пяти утра и уже в десять часов опять быть на работе полным сил и энергии. Если к нему попадал вопрос, а вопросов крупных и сложных к нему попадало сотни, он никогда не оставлял их недорешенными. Вникая в то или иное дело, нарком говорил не только с начальником главка или директором завода, но обязательно и с главным инженером, главным конструктором и очень часто даже с начальниками цехов, где складывалось сложное положение. Это отнимало много времени, но это был стиль Устинова. Он был требователен к нам, своим заместителям, к директорам заводов, ко всем руководителям, независимо от того, был ли это работник завода или наркомата.
На заводы выезжал, пожалуй, чаще всех нас. Трудно даже сказать, где он больше находился: в наркомате, на заводах или в конструкторских бюро. Как определил один из его помощников, Дмитрий Федорович в войну "жил в автомашине или самолете". Конечно, он выезжал всегда на тот завод, где складывалась наиболее сложная ситуация, касалось ли это сроков освоения новых изделий, отставания по темпам наращивания производства, эвакуации.
В конце 1941 года нарком в своем вагоне выехал в составе последнего эшелона эвакуированного из Тулы оружейного завода на Урал. С этим эшелоном отправили особо важные специальные станки, задел самых сложных деталей со всех производств и главное - там был костяк рабочих самой высокой квалификации из сборочных и станочных цехов. Эти рабочие ехали со своими семьями.
Поезду дали "зеленую улицу", и он шел без задержек. Однако ночью на одной станции эшелон остановился. Оказалось, что подготовленный на подмену паровоз испортился. Другой обещали подать минут через пятнадцать. За это время нарком обошел "теплушки", где ехали рабочие и их семьи. Все были восхищены быстротой движения состава, довольны условиями, созданными для них в вагонах, питанием. Несмотря на трудности, создаваемые движением поезда, рабочие в специально выделенных вагонах вели на ходу сборку винтовок и пулеметов. Нарком выразил благодарность этим рабочим. За пятнадцать минут стоянки поговорил не только с ними, но и с их женами и детьми. Такова уж была натура человека.
