Александр Бек - Талант (Жизнь Бережкова)
- Черт возьми, - сказал Бережков, - ведь это чудо. Чудо-завод, а?
- Да, - откликнулся Недоля. - И смотрите, как работают... Смотрите, как нужен народу наш мотор...
Бережков счастливо рассмеялся.
- Ну, это ты, Федор, того... Такому дяде, наверное, наплевать на все моторы.
Он показал на проезжавшего мимо небритого возницу в папахе, который, сунув под мышку рукавицы, свертывал толстыми, запачканными землей пальцами цигарку махорки.
- А между тем, философски говоря, - улыбаясь, продолжал Бережков, смысл его жизни, быть может, именно в том, что он служит созданию мотора. В том-то, Федя, и чудо, что всех этих мужичков, никогда не помышлявших о моторах, взяли крепкой рукой за ворот, стащили с русской печи, и вот...
Родионов стоял неподалеку. Внезапно его шея покраснела. Он круто повернулся.
- Не говорите пошлостей!
Бережков увидел его странно взметнувшиеся светлые брови, вспыхнувшее негодованием лицо. Недоля потупился и пошел в сторону.
- Куда ты? - растерянно выговорил Бережков.
Недоля лишь ускорил шаг.
- Неужели вы не понимаете, - с неутихающей резкостью быстро говорил Родионов, - что ему стало за вас стыдно!
- Дмитрий Иванович, я... Я только...
- Вы только сказали, что смысл жизни этих людей, - резко жестикулируя, Родионов показал вокруг, - в том, чтобы сделать ваш мотор. Подумаешь, существует этакий гений Бережков, а все эти мужички, как вы их изволили назвать, живут лишь для его мотора! Чудовищно! Постыдно! Они поднялись, чтобы разделаться с вековым угнетением, совершили величайшую в истории революцию, воевали за нее, лили кровь, голодали, валялись в тифах и все-таки выдержали, прогнали армии четырнадцати стран. И теперь работают, строят заводы на своей земле. Ради чего? Чтобы доставить удовольствие или, если вам угодно, творческое удовлетворение Бережкову? Черта с два! Им действительно наплевать на это, если только... Если только вы сами не служите народу! И, философски говоря, товарищ Бережков, смысл вашей жизни именно в том, что вы, желаете этого или не желаете, служите им, этим мужичкам, о которых позволили себе с таким пренебрежением говорить.
- Дмитрий Иванович, я... Я, конечно же...
- Вы, конечно же, наговорили вздору! Народ для мотора! Какая чепуха!
Бережков стоял, пытаясь улыбнуться, как провинившийся, пристыженный школьник. Родионов оборвал свою отповедь. Некоторое время он молчал. Вскинувшиеся брови опустились, краска возмущения схлынула с загорелого лица.
Рассказав мне об этом эпизоде, Бережков задумчиво проговорил:
- Можно ли это миновать в нашем романе? Нет, мой друг, нельзя. Вы должны знать все. Ваш герой был таким дураком, или, литературно выражаясь, настолько ограниченным, что никак не мог даже, как видите, уже не в первые годы революции глубоко понять, казалось бы, самую простую вещь: самую суть социализма - освобождение человека от гнета эксплуатации. Меня захватывали другие стороны нашей великой революции: патриотизм, невероятный размах индустриализации, дерзновенность пятилетки и так далее. А ее глубочайшая человеческая сущность, основа всех наших чудес, - это было последнее, что я осознал в социализме. К сожалению, приходится в этом признаваться... Вернемся теперь, мой друг, на площадку.
32
По дороге приближалась легковая машина. Родионов посмотрел туда и совсем иным тоном, будто и не было вспышки, сказал:
- Нуте-с... Это, кажется, Алексей Николаевич, за нами.
С подножки автомобиля соскочил Новицкий, директор Моторстроя.
- Дмитрий Иванович, здравствуйте! - весело закричал он. - Почему без предупреждения? Хотели застичь врасплох? Пожалуйста, вот и застигли... А, и товарищ Бережков! Здравствуйте, милости просим...
Пожав руку Родионову, он ударил ладонью по протянутой ладони Бережкова и крепко ее стиснул.
- Давно вас, Алексей Николаевич, сюда жду. Скоро переберетесь? Я ему, Дмитрий Иванович, уже и кабинет оштукатурил. Только где же мотор? Давайте, давайте, а то не поспеете за нами.
Новицкий был на два-три года моложе Бережкова, но теперь никто не назвал бы его молодым. Кожаное черное пальто, такое же, как у Родионова, не скрывало грузноватости. Его, видимо, увлекала работа: карие глаза, как и прежде, были очень живыми, но под ними набухли небольшие мешки. Сеточка красных жилок в белках глаз, краснота век были печатью многомесячного недосыпания.
- Нуте-с, как ваше здоровье? - спросил Родионов, внимательно вглядываясь в Новицкого. - Как сердце?
- О здоровье, Дмитрий Иванович, будем говорить, когда пустим завод. Тогда уеду лечиться... Этак месяца на два в санаторий. Позволите?
- Конечно.
- Боюсь, что для меня сразу найдется новая ударная задачка. Садитесь... - Новицкий раскрыл дверцу машины. - Дмитрий Иванович, с вашего разрешения, сначала повезу вас подкрепиться...
- Нет, благодарю вас...
- Тогда командуйте... Куда поедем? Что вы хотели бы посмотреть прежде всего? Или позвольте, я сам, Дмитрий Иванович, покажу вам стройку...
- Давайте-ка, Павел Денисович, попросту пройдемся.
- Охотно...
Они пошли по дороге. Новицкий рядом с Родионовым, Бережков сзади. Посматривая по сторонам, задумавшись, он время от времени прислушивался к сильному баску Новицкого.
- ...Сейчас гоню шинный туннель, - объяснял Новицкий. Высоковольтный ток дам мостовым кранам точно по графику: первого мая. И немедленно начну монтировать оборудование.
- ...Складируем, Дмитрий Иванович, неплохо. Сам это проверяю ежедневно. Не хотите ли туда проехать? Но уже вырисовывается, Дмитрий Иванович, угроза некомплектности. Я вам завтра вышлю рапортичку.
- ...Базу создали. Это, Дмитрий Иванович, выполнено. Имеем теперь свой лесокомбинат, свои подсобные заводы: ремонтно-механический, бетонный, кирпичный, котельный...
- ...С дорогами трудно. Транспорт режет, Дмитрий Иванович. Да, узкую колею веду... Но не хватает подкладок, костылей. Прошу вас, Дмитрий Иванович, в Москве нажать.
- ...Ограда? Это тяжелый объект, Дмитрий Иванович. Ограда встанет нам ровнехонько в миллион рублей. С весны возьмемся... Нет, только из железобетона. Самый дешевый и надежный материал.
Бережков шел, порой ловя эти долетавшие до него слова, глядя на приближающиеся корпуса цехов. Его снова охватывал восторг. Боже мой, какой завод! Миллион рублей ограда!
Внезапно Родионов остановился перед невзрачным длинным бараком, сбитым из нестроганых досок, с небольшими, запотевшими изнутри окнами.
- А это что у вас?
- Это, Дмитрий Иванович, времянка... Скоро ее выбросим.
- А что там?
- Рабочая столовка.
- Вот как... Нуте-с, посмотрим.
33
В холодноватом помещении пахло щами. Под потолком стлался пар, заколыхавшийся, когда раскрылась дверь. Столы почти не были заняты, еще не настал час обеденного перерыва. Лишь несколько рабочих, не раздевшись, что-то ели из жестяных мисок. У самой двери, за столом, преграждавшим вход, сидела девушка в валенках, в пальто, в шерстяном платке и читала растрепанную книжку. Перед ней была навалена груда деревянных ложек. Не отрываясь от книги, она машинально нашарила и сунула Родионову ложку. Он нахмурился, взял, произнес:
