Эдуард Дроздов - «Черный Ворон»
Оставив заявление с описью украденных вещей, инженер ушел. Трояновскому доложили, что прибыла бригада, которая вела состав до станции Теткино. Поездной вагонный мастер рассказала:
— Не доезжая четыре остановки до Теткино, мы ждали у здания вокзала главного кондуктора. Видим, под вагонами ноги, идут несколько человек. На тормозную площадку влез, однако, один, одетый в телогрейку и белую заячью шапку, с полным рюкзаком за плечами.
— Довезите до Иванихи!
Старший кондуктор отрицательно мотнул головой:
— Нельзя! Вагоны под пищевые продукты.
— Да всего один перегон!
— Все равно нельзя!
Он ушел, в это время вышел главный кондуктор, мы сели в поезд и поехали.
— Ну, что думаешь, Гриша? — Топильский смотрел на Григория Абрамовича с интересом.
— Думаю, что это одна и та же компания. И убийство Аторина — тоже их рук дело.
— Почему?
— Слишком уж много совпадений. И вооружены, и в том же поезде, судя по всему, приехали.
— Так ведь не взяли же их в поезд!
— Что для таких разрешение или запрет кондуктора? Открыли незаметно дверь вагона и спрятались. А в Иванихе сошли.
— Выходит, теперь туда, в Иваниху?
— Конечно!
На станции Иваниха Григорий Абрамович осторожно спрашивал железнодорожников, кто здесь ходит в телогрейке и белой заячьей шапке. Одна женщина воскликнула:
— Так это Алешка Силин!
Указала Трояновскому, где живут Силины. Дома оказалась только девочка лет пятнадцати. Алексея Силина вчера через военкомат мобилизовали на работу в Донбасс, на шахты. Услышав о том, что ее сына разыскивает милиция, пришла мать Алексея.
— Должен быть в военкомате на станции Льгов. Их там целый эшелон для шахт набирают, — сообщила она и, вздохнув, продолжила: — Может, оно и лучше, что на шахты поедет. Очень уж мне его новые друзья не понравились.
— Это какие?
— Да третьего дня ночевали. Один в такой коротенькой курточке, другой высокий, в офицерской шинели. Пришли ночью. Постелила им на полу, так этот, в шинели-то, что-то под подушку сунул.
В квартире Силиных в присутствии понятых предприняли обыск, Григорий Абрамович вышел во двор, прошелся по нему. Где же вещи? Должно ведь что-то причитаться было и Силину. И спрятать он мог только здесь, дома.
Не было ничего ни в квартире, ни во дворе. Трояновский заглянул в небольшой яблоневый сад с шалашом, крытым соломой. В шалаше было пусто. Зато заметил Трояновский под одной из яблонь свежевскопанную землю.
— Когда под яблоньками землю рыхлили? — спросил он хозяйку.
— Да некогда было нам нынче этим заниматься. Собираюсь только...
— Ройте здесь! — приказал Трояновский.
Из неглубокой ямы извлекли чемодан. В нем — полуботинки и брюки, принадлежащие, как потом оказалось, убитому Аторину, несколько бобин с нитками. Тут же отрядили во Льгов оперативников, позвонили военкому, чтобы задержал отправку Силина.
Силиных оказалось двое, и оба — Алексеи. Второй, однофамилец преступника, пожаловался Трояновскому.
— Товарищ начальник! Он мне всю дорогу пытался что-то в карман сунуть!
У Алешки нашли серебряный портсигар. Начальник линейного отдела, как только увидел его, побелел:
— Аторинский... Награда ему еще с фронта... Ах ты, гад!
...С раннего детства Алешка был нечист на руку. Били его неоднократно, да толку от битья было мало. Правда, воровал все по мелочам, то в карман залезет, то курицу у соседки умыкнет. За это и попал в колонию.
Отсидел год, вышел на волю. Нужно было чем-то кормиться, жизнь в колонии пришлась ему не по нраву, и Алешка принялся искать работу. Но знали в окрестностях Силина как облупленного, и, конечно, никто не пылал желанием заполучить себе такого работника. И Алешка болтался без дела.
Месяц назад познакомился он с Костей Кудряшом, а тот свел его к третьему. Звали они его Витьком. Безденежьем Витек не страдал, щедро делился водкой и едой со своими новыми приятелями, не раз приговаривал:
— Да Витек для корешей, знаешь! Держись, урки, Витька — не прогадаете!
Однажды он заявил:
— Все, шпана, кончились наши тугрики! — завернул полу офицерской шинели, которую носил, вывернул наизнанку пустые карманы брюк. — На дело пора идти, шпана!
Алешка похолодел. Витек заметил это, дружески хлопнул по плечу:
— Не робей, Леха! Не хочешь — не ходи, я не в претензии. Жаль, конечно, но Витек никогда не прижимал своих корешей! Раз уж боишься — проку с тебя будет мало.
Этого Алешка уже не мог вынести, захорохорился:
— Да ты чо это, Витька?! Рази ж я отказываюсь?! Не, не такой Алешка Силин, чтобы корешков в беде бросать! Куда вы — туда и я!
Витек радостно полуобнял его за плечи, обернулся к Кудряшу:
— Во, видал! Вот это друг! — И Алешке: — Я знал, что ты настоящий мужик! Сильный, с характером!
Он предложил им сесть в поезд, «увести» у какого-нибудь разини вещичек, а потом «толкнуть» их на барахолке.
Они проехали всего один перегон, когда Витек, выходивший в соседний тамбур якобы закурить, шепнул при возвращении:
— Есть фраер! При нем два таких «угла» — закачаешься!
Они пошли следом за человеком в кожаном пальто с двумя чемоданами в руках. Потом Алешка по приказу Витьки забежал вперед, пошел навстречу человеку и тут впервые увидел у Витьки наган. Тот приставил ствол нагана к спине жертвы, приказал ложиться. Человек лег...
Конечно, они не послушались главного кондуктора, влезли в вагон для сахара: нужно было поскорей сматываться. Вещи сложили в дальнем углу. Но только поезд пошел, как в полуоткрытую дверь влез еще один. Оглядел компанию, скосил глаз в угол, где лежали вещи, и решительно двинулся туда. Витек выстрелил сзади, в затылок. Они раздели убитого, вытащили у него из карманов пистолет «Вальтер», документы, серебряный портсигар. Удостоверение изорвали и выбросили, пистолет Витек взял себе....
Кудряша нашли по указанному Алешкой адресу, но тот не знал, где живет главарь: встречались обычно в условленном месте или просто на рынке. Ниточка оборвалась.
Не дать преступнику уйти — теперь это была главная задача Трояновского. И он сумел так организовать блокаду района, что не осталось ни одной, самой малой щелочки, куда бы мог проскользнуть преступник.
Витек метался по оцепленному району затравленным волком. Ночевал, где придется. Кончились деньги, и он голодал. Конечно, ограбить кого-нибудь для него не составило бы большого труда, но это значило поставить милицию на свой след. И он бессильно скрипел зубами.
Деньги, деньги! Твердо верил: будь у него приличная сумма денег, он смог бы затаиться на время, переждать, когда «лягавые»» снимут блокаду, и уйти. И решил рискнуть: продать коричневое кожаное пальто. Он вышел с ним на пристанционный рынок хутора Михайловского. Пальто сразу привлекло внимание. К нему приценился один, потом другой. Цена их не устроила, и они пошли прочь. Витек хотел было уже вернуть кого-нибудь из них, сбавить цену, но тут к нему подошел человек в гражданском, спросил:
