Раиса Азарх - У великих истоков
На площади — еле заметное движение, приглушенные звуки. Наблюдатели белых нащупывают цели для стрельбы, и потому у нас полнейшая темнота. Едва светлеют только жерла орудий, но их замечаешь, когда чуть не наткнешься. Дом Советов — в рубашке тумана, клочьями спускающегося вдоль здания. Еле различаю дверь; вот она на мгновение приоткрылась, вырвался и тотчас погас сноп света.
Спускаюсь в нижний этаж, а навстречу бегут.
— Наконец-то! В доме напротив умирает ребенок. Внизу — студия Художественного театра. Наверху — детский сад. Вас ждет товарищ оттуда…
— Когда заболел ребенок, сколько лет? Покороче и поясней!
— Да годочков пять. В горле нарывы. Не может дышать…
— Кипятите инструменты! Барабан малой марли! Готово? Кто пойдет? Площадь обстреливают. Нужны двое.
На площади уже знают, куда мы идем. Даже орудия будто выстроились, указывая дорогу.
Несколько артиллеристов шагают впереди, предостерегая от луж и выбоин.
— Пригнитесь немного. Это пули, — поучает самокатчик актера.
Тьму на миг прорезает острый клинок прожектора.
Взволнованный артист долго не может попасть ключом в скважину замка.
Комната наверху — с притушенным светом. На кроватке в углу разметался больной малыш. Операция. Мы подоспели вовремя. Мальчик будет жить.
Этот эпизод имел свое завершение двадцать лет спустя. В гостиной санатория в Барвихе знаменитый артист Василий Иванович Качалов — это он явился тогда за доктором — образно рассказал, как он пришел в ту ночь к Советам.
10В комнате оружейного мага и властелина Розенталя идет приемка и выдача оружия и боеприпасов. Взлохмаченный Розенталь доказывает одному из товарищей, что запас патронов у него очень скромный, а потому удовлетворить заявку полностью невозможно. Я не выдерживаю и включаюсь в разговор:
— А у нас в районе патронов столько, что ими можно засыпать всю Москву! Знаете ли вы, что такое Симоновские пороховые склады?
— За морем телушка — полушка, да рубль перевоз, — пытается отшутиться Розенталь. — Как их оттуда доставить, когда вы сами еле прорываетесь с боями?
— Берусь доставить своим транспортом. Только с одним условием: на обмен. Вы мне — винтовки и парочку пулеметов в придачу, я вам — патроны.
— Согласен!
И стали мы с той поры главной базой военного снабжения. Отовсюду приезжали за патронами, за снарядами. В дело пустили весь транспорт. Амовские грузовики непрерывно курсировали то в центр, то в районы. Зато у нас вдоволь винтовок, появились и пулеметы.
Однако не обошлось без неприятностей. В Городском районе наша застава задержала грузовик с патронами. При проверке оказалось, что их по подложным документам получили из Симоновских пороховых складов юнкера. Условились выдавать патроны только по требованиям с пометкой центра и подписью Розенталя. Такой документ подделать невозможно, тем более что о новом порядке знали лишь несколько человек.
И все же… Случилось и такое.
Ночью мы с Алешиным сменили падавшего от усталости Гончарова. Он пошел вздремнуть в совещательную комнату. Ушла в окопы последняя смена. Сменились дозоры у реки, заставы у Тюфелевой рощи. Приближались решающие часы. Надо было дать людям передохнуть, собраться с силами. Над городом ухали орудия. Это взяли уже мосты замоскворечане.
Перед рассветом к нам в комнату вбежали два взволнованных незнакомца: военный и штатский.
— Штаб здесь? Нужны патроны и снаряды! Наши бьются на Остоженке! Дорого каждое мгновение. Нет сил. Прорвались под огнем. Скорее! Наш грузовик наготове.
Штатский предъявил красногвардейский мандат и партийный билет. Но разрешения центра у него не оказалось.
Дежуривший со мной Алешин был уже готов удовлетворить просьбу о выдаче боеприпасов. Но я категорически запротестовала. Какой-то внутренний голос упорно твердил: перед тобой враги! И интуиция не подвела. Пока мы вели переговоры с незнакомцами, вернулись отдыхавшие товарищи. Быстро разобравшись в ситуации, они немедленно разоружили поздних «гостей» и тут же обыскали их. У штатского нашли удостоверение «Комитета общественной безопасности», у военного — юнкерский билет.
Без единого выстрела наши захватили и их грузовик.
11Положение в центре напряжено до предела.
Белые рвутся к Московскому Совету. Попытались наступать в лоб. Из Козьмодемьянского переулка на Скобелевскую площадь нагло выскочил броневик. Но огонь наших пулеметов и несколько снарядов, выпущенных прямой наводкой, заставили его дать тягу.
Тогда белые сконцентрировали крупные силы в районе Никитской улицы. Просочившись по переулкам и тупичкам, они прорвались к дому бывшего генерал-губернатора с тыла и неожиданно появились у высокой стены, опоясывающей большой двор.
В руководстве восстанием нет единства. Военно-революционный комитет решает, что Московский Совет не удержать. Большинство товарищей на симоновских санитарных машинах переезжают в Замоскворечье.
С районами не советуются. А там, на рабочих окраинах, таких, как наша Симоновка, кипит жизнь.
Из членов Военно-революционного комитета в здании на Скобелевской площади остаются только те, кто верит в победу: Аросев, Муралов, Ведерников, Саблин, Емельян Ярославский, Усиевич. Почти все они разъезжаются по полкам, которые еще не примкнули к восставшим, чтобы сагитировать солдат и привести подкрепление.
* * *В тот день я приехала из Симоновки в самом радужном настроении.
Заставы юнкеров, как обычно, беспрепятственно пропускали нашу «санитарку», когда я предъявляла удостоверение ординатора 128-го военного госпиталя, а нашим заставам были хорошо знакомы мои подлинные документы — члена Военно-революционного комитета Симоновского района.
Необычное началось у входа в Московский Совет. Часового у двери не оказалось. Навстречу мне спускалась по внутренней лестнице управляющая делами Военно-революционного комитета Софья Бричкина — высокая женщина в строгом темном костюме. Она хорошо знала меня и по санитарной службе и по боевой работе в те дни.
— Сейчас же уезжайте обратно! — решительно заявила Бричкина. — Есть постановление всем женщинам покинуть Московский Совет. Белые у самой стены. Они могут сюда ворваться в любую минуту.
— Если мне не изменяют глаза, то вы тоже женщина, товарищ Бричкина! — попыталась отшутиться я. — А вот же не ушли…
Внизу, в помещении госпиталя, остались только фельдшер и два санитара. Раненых в сопровождении хирурга Михаила Баранова вывезли в Рогожский район. Там в Дурновском переулке госпиталь нашего района. В госпитале имеется большевистская ячейка и преданный восстанию солдатский комитет. Я хорошо знаю все это, так как с лета работаю там ординатором.
