Елена Разумовская - Братья Орловы
В этой битве не было победителя: отступали и русские, и пруссаки. Полки под командованием Форкада захватили много трофеев и военную кассу русской армии, в которой находилось 30 тысяч рублей. Жертвы с обеих сторон были огромны: по разным данным, потери убитыми и ранеными у пруссаков составляют от 10 до 12 тысяч человек, у русских — от 16 до 21 тысяч человек, многие видные офицеры были взяты в плен. Сам главнокомандующий также был ранен в ногу. Русские потеряли от 87 до 103 орудий, пруссаки — 26.
Столь жестокое побоище, как ни странно это звучит, больше дало русской армии. Для прусской армии оно не имело никаких ни тактических, ни стратегических последствий, война переместилась в другие места. Русские же солдаты поняли, что могут устоять и перед Фридрихом и даже разбить его. Для остатков русской армии это была моральная победа — ведь в этой страшнейшей сшибке они выдержали и не дали себя погубить. Опыт таких сражений не проходит даром. Для прусского короля Фридриха II Великого это была оплеуха, заставившая его уважать своего врага. Позже он сказал, что этот народ можно скорее перебить, чем победить. Его ярость усилилась еще и от того, что в этой битве его хваленая пехота преподнесла ему неприятный сюрприз — она побежала под ударами русских воинов и спасовала, не решившись повторить атаку. Фридриху было над чем подумать.
Выжившие русские праздновали победу. В их числе был и раненый Григорий Орлов. Некоторые мемуаристы, а за ними и историки, утверждали, что одно из ранений Орлова было в голову. Именно оно впоследствии стало причиной его припадков и безумия. Как бы то ни было, но он возвращался живой и овеянный славой. Его имя было у всех на устах, и если бы тогда за каждого убитого пруссака гравировали бы звезды на шпаге, то на оружии поручика Орлова не осталось бы свободного места. Однако война для него на этом закончилась.
Встреча с Екатериной
Цорндорфское сражение стало для Григория Орлова поворотной точкой всей жизни. Как уже говорилось, русские взяли в плен флигель-адъютанта прусского короля графа Шверина. Его было необходимо доставить в Петербург ко двору. Путь лежал через Кенигсберг, административный центр Российской империи на захваченной прусской территории. Эту ответственную миссию поручили капитану Григорию Орлову и его кузену Зиновьеву. Это и была та самая путевка в высший свет, способствовавшая карьере Григория Орлова и его братьев.
В Кенигсберге граф Шверин вел вполне свободную и разгульную жизнь, и его приставы всюду следовали за ним. Это была, несомненно, приятная миссия: молодой Орлов очень любил балы, танцы и хорошеньких девушек, коих там было очень много. Почти сразу же вся троица попала на бал-маскарад, которым, несмотря на все свои раны, распоряжался именно Григорий Орлов. Орлов оделся в тогу римского сенатора, которая хорошо смотрелась на его могучем торсе. Лавируя между танцующими дамами и кавалерами, он нечаянно задел худого юношу в костюме испанского принца. Орлов обернулся, чтобы принести свои извинения, и расплылся в улыбке. Он схватил испанца и воскликнул: «Болотов! Мой друг! Здравствуй!» Это был Андрей Болотов, подпоручик, любитель наук, переводчик при генерал-губернаторской канцелярии, давний приятель Орлова. Болотов тут же оставил свою даму, которая сильно на него обиделась, и они с Орловым обнялись. Григория в армии любили за удаль молодецкую, щегольство, щедрость и приятное обхождение с друзьями. Тога очерчивала мускулистое тело Орлова и оттеняла его грубую мужественную красоту. Тогда Болотов в порыве дружеских чувств пророчески сказал: «Идет тебе, Григорий, сие платье вельможи. Стало бы быть тебе, братец, большим господином!» Орлову нравились похвалы, и он был в хорошем расположении духа. Тем не менее он мудро ответил приятелю: «Ах, Болотенок… Колесо фортуны гладкое — попробуй-ка ухватись… Да что же, господа, мы и его от дела оторвали, и сами без толку стоим. Пора и нам попрыгать»{21}. Но Григорию Орлову удалось ухватиться за колесо — уже через год он танцевал на балах в лучших домах Санкт-Петербурга, а спустя несколько лет он был самым влиятельным господином в империи. Из Кенигсберга в столицу флигель-адъютант прусского короля Фридриха, которого так обожал великий князь, отбыл в столицу со своими сопровождающими весной 1759 г.
Здесь, в Петербурге, Григорий первым делом повстречался со своими братьями Алексеем и Федором. Первый был поручиком Преображенского полка, второй — Семеновского. Втроем им было веселее, и молодые люди увлеченно «крутили любовь» с молодыми и не очень дамами. Игра в карты, кулачные бои, попойки — такова была программа пребывания Орловых в Петербурге. Тем временем Григорий Орлов был переведен на службу в артиллерию, а в 1760 г. его назначили адъютантом генерал-фельдцейхмейстера П.И. Шувалова. И здесь Орлова ждала интрига, которая чуть не стоила ему разжалования. Этот образ кутилы и бретера в исторической науке долго воспринимался отрицательно. Вот что говорит о нем французский историк начала XX в. польского происхождения К. Валишевский: «Всегда готовый на ссору и на то, чтобы снести голову своему обидчику, — он не боялся пожертвовать жизнью, когда у него не было для расплаты другой монеты; смело ставил на карту все свое состояние, тем более что терять ему было нечего; всегда казался подвыпившим, даже в минуты, когда случайно был трезв; горел неутолимой жаждой ко всевозможным наслаждениям: приключений искал со страстью и жил в каком-то непрерывном безумии: таков был человек, входивший в жизнь будущей императрицы»{22}. Вошел же он в нее благодаря скандалу. Его начальником по артиллерийскому ведомству был тот самый Шувалов, о котором мы писали выше, человек влиятельный и со связями. Орлов оказался в самом центре придворной жизни. Шувалов был уже немолодым человеком, но у него была молодая любовница, первая красавица столицы, княгиня Елена Куракина. Орлов увлекся ею и дерзнул соперничать с начальником. Молодость и удаль адъютанта победила — княгиня ответила ему взаимностью. Вот как красочно описано это в романе В. Пикуля «Фаворит»: «Но в один из дней, обедая при дворе, Шувалов притащил в Артиллерийскую контору громадный ананас со стола царицы, еще не ведая, что этот заморский фрукт, вроде бомбы, сейчас же взорвет его счастье и благополучие.
— Гришка, — сказал он адъютанту, — сам не съем и жене не дам попробовать. Хватай ананасину за этот хвостик и мигом отнеси его… Сам знаешь — кому!
— Знаю, — отвечал Орлов, очень догадливый.
Этот ананас привел его в объятия княгини Елены Куракиной, связь которой с Петром Шуваловым была известна всему Петербургу»{23}.
