Питер Даффи - Братья Бельские
Проходили недели, а у нее по-прежнему ничего не получалось. Судьба братьев была уже решена: в октябре Абрам и Яков были убиты при попытке бегства во время пересылки в другую тюрьму.
Тувья был потрясен, когда до него дошла весть о гибели братьев. В это время он постоянно перебирался с места на место, нигде подолгу не задерживаясь. Почти сразу же он отправился в Станкевичи. Полицейские продолжали активные поиски Зуся и Асаэля, останавливаться в родительском доме было небезопасно. Поэтому его посещение отца и матери было коротким.
У него был талант выдавать себя за местного жителя нееврея. Внешне он не был похож на еврея, к тому же говорил на разных языках без малейшего акцента. Один раз он пришел в деревню, в которой было полно немецких солдат. Они заметили его прежде, чем он успел убежать. С нарочитой беспечностью он не спеша пошел по главной улице, чувствуя на себе их пристальные взгляды, вошел в дом одного из своих белорусских знакомых и увидел, что за столом сидят двое немцев и пьют молоко. Друг поздоровался с Тувьей по-белорусски и представил его как соседа.
— Ну, как идут дела на фронте? — спросил Тувья немцев, присоединившись к группе за столом.
— Верховный командующий приказал немецкой армии захватить Москву за четырнадцать дней, — сказал один из солдат.
В ответ Тувья заметил, что они все ждут не дождутся, когда немцы, наконец, покончат с русским коммунизмом.
Немцы закончили трапезу и оставили дом. Его друг вздохнул с облегчением и стал умолять его немедленно уйти, боясь, что их обоих убьют.
В другой раз Тувья постучал в дверь тоже нееврейского дома и услышал голос, сказавший по-немецки:
— Входите.
Он вошел в комнату, увидел там четырех немецких офицеров и четырех местных женщин, садящихся за стол. Тувья пожелал им по-немецки приятного аппетита.
Одна из женщин сказала, что он ее брат.
После того как Тувья снял пиджак и повесил его на стену рядом с оружием немцев, один из солдат предложил ему коньяку, и они выпили за здоровье «сестры». Усевшись за стол, Тувья вступил в разговор.
Он сказал им, что помнит немцев со времен Первой мировой войны. Затем он поинтересовался, как развиваются события на фронте.
— Наши пушки обстреливают Москву, — ответил один из них. — Самолеты бомбят русскую столицу. Город горит. Победа неизбежна. России капут.
— Отлично! — воскликнул Тувья.
Постепенно языки развязывались. Спиртное текло рекой. Тувья, наконец, решился затронуть еврейский вопрос.
— Почему немцы преследуют евреев? — спросил он. — Разве вы не могли бы использовать их, чтобы производить товары для ваших вооруженных сил?
В ответ ему было заявлено, что еврейские барышники и спекулянты заправляют немецкой промышленностью, что британский премьер-министр Уинстон Черчилль — еврей и безбожно манипулирует ценами на кофейных плантациях, которые якобы принадлежат ему в Индии.
— Ну, можно ли, в самом деле, пощадить такого спекулянта? — спросил немец.
Потом он провозгласил тост за смерть всех евреев.
«Земля горела у меня под ногами», — вспоминал позже Тувья.
И все же Тувье во время подобных происшествий удавалось сохранять спокойствие и самообладание.
С наступлением осени в нацистской администрации в Новогрудке произошли изменения. Представителей вермахта заменили гражданской администрацией из преданных фюреру нацистов, «людьми партии», — им Гитлер поручил наблюдение за новыми территориями. В октябре в город прибыл окружной комиссар Вильгельм Трауб. В течение последующих двух с половиной лет именно Трауб будет осуществлять невообразимое по своей жестокости правление, основанное на страхе и терроре.
Тридцати одного года от роду, среднего телосложения, с длинным римским носом и темно-русыми волосами, он родился в окрестностях Штутгарта. Окончил среднюю школу в Каннштадте и учился в политехническом институте в Штутгарте. Затем его привлекла военная карьера. Ему было двадцать два года, когда он вступил в штурмовой отряд, а в 1937 году поступил в СС. К тому времени, когда его назначили в Новогрудок, он был штурмбаннфюрером и занимал ряд постов в службе безопасности СС (СД).
Он прибыл в город с женой, которая была лично знакома с Адольфом Гитлером. Их брак, по словам Трауба, был лично одобрен рейхсфюрером.
Трауб назначил руководителей местных администраций в сельской местности, организовал посты немецкой жандармерии в городе и в окрестностях. Затем он переключил свое внимание на еврейскую общину. «Одной из наших основных задач должно стать жесткое отделение евреев от остальной части населения, — гласила директива, отправленная 3 сентября 1941 года из Берлина чиновникам окружных комиссариатов. — Всякая снисходительность по отношению к евреям должна немедленно пресекаться. Должно быть предпринято создание гетто… В Белоруссии эта задача будет облегчена наличием более или менее обособленных еврейских поселений. Рабочая сила… должна использоваться под охраной на тяжелых работах (строительство дорог, железнодорожных полотен, рытье каналов, сельское хозяйство и т. д.). Еврейские квалифицированные ремесленники и мелкие производители могут продолжать заниматься тем, к чему они привыкли…»
Человеком в штате Трауба, отвечавшим за еврейское население, был офицер СС Вильгельм Рейтер. Около тридцати лет, высокий и дородный, с каштановыми волосами, в очках. Он также прибыл в город с женой. Каждое утро перед завтраком они совершали прогулку верхом: неторопливый моцион, прежде чем окунуться в трудовую рутину дня.
Некоторые евреи надеялись, что новая администрация улучшит их жизнь. Все-таки начальники вермахта были всего лишь военными, а новое руководство стояло рангом выше… Но потребовалось совсем немного времени, чтобы разбить эти надежды в прах. Одной из первых акций нового руководства была казнь целого юденрата по обвинению в неповиновении властям. Притеснения и убийства превратились в часть повседневной жизни. Люди начали замечать, что больные евреи никогда не возвращаются домой после посещения больницы.
По общине пошли слухи также о массовом уничтожении евреев в других городах. В ноябре среди евреев Новогрудка заговорили о массовых убийствах в Слониме. Акция проводилась несколькими офицерами из канцелярии СД в Барановичах при участии нацистов и сотрудничавших с ними городских чиновников. Окружной комиссар Слонима Герхард Эррен заявил, что акция уничтожения избавила его от суда над восемью тысячами «никому не нужных голодных ртов». Затем прокатился слух о побоище в городе Мире 9 ноября, совершенном солдатами вермахта и местными полицаями. Было казнено свыше полутора тысяч евреев.
